Я — Златан. Часть шестнадцатая

На поле были Ларссон и Мёльберг, но трибуны кричали моё имя».

Это был High Chaparral (тематический парк в Швеции). Настоящий цирк. И я нёс всякую ерунду. Например, что сборная выиграла бы Евро-2000 со мной в составе. Это было как-то слишком резко, наверное, но забавно, ведь мне казалось, что я самый умный, с тех пор, как меня взяли в сборную. Что-то подобное было в апреле. Я недавно забил тот гол в ворота «Юргордена», и все газеты просто сошли с ума. Я всё время мелькал в новостях, и, я думаю, те, кто их читал, скромнягой меня не считали. Я немного волновался по этому поводу. Думали ли такие парни, как Патрик Андерссон или Штефан Шварц, что я был всего лишь каким-то дерзким засранцем?

В «Мальмё» я был, конечно, звездой. Но сборная! Сборная — это другой уровень. Здесь была возможность играть с парнями, которые выиграли бронзу Чемпионата Мира, и, хотите верьте, хотите нет, в Швеции не было особых проблем у новичков. Господи, в юношеской сборной у меня были косяки, но я хотел, чтобы меня любили. Я хотел быть в тусовке, но это было не так-то и просто. Мы поехали на сборы в Швейцарию, и там повсюду были журналюги, которые ходили за мной по пятам. Это было как-то неловко. Я хотел сказать, что вон, мол, Хенке Ларссон, ходите за ним, чёрт вас дери. Но противиться этому я не мог. На пресс-конференции они спросили меня, могу ли я сравнить себя с каким-то известным игроком.

«Нет», — ответил я. «Есть только один Златан». Скромность просто зашкаливала. Но я чувствовал, что сделал всё правильно. После этого я попытался уйти в тень. Напрягаться особо не пришлось. Серьёзные имена меня смущали, и я старался ни с кем не разговаривать, кроме Маркуса Альбека, моего соседа по комнате. Я шёл по лезвию бритвы. «Странный он какой-то. Он хочет быть один», — писали в газетах. И, сдаётся мне, народу это было интересно. Как будто какой-то очень обсуждаемый художник Златан.

Но на самом деле я чувствовал себя небезопасно, не хотелось злить много людей. Особенно Хенке Ларссона, который для меня был словно Бог! Он играл в «Селтике», и как раз в том году, в 2001-м, он получил Золотую Бутсу, приз лучшему бомбардиру Европы. Хенке был просто нереально крут, и меня дико переполняла гордость, когда я узнал, что игру против Швейцарии я начну в атаке вместе с ним.

Перед игрой несколько крупных газет делали обо мне отчёты. Они хотели представить меня широкой публике перед моим международным дебютом. В одной из таких статей некий директор школы из Соргенфри ляпнул, что я был худшим их учеником за 33 года или что-то типа того. «Он был хулиганом в Соргенфри. Единоличником». Враньё. Ещё в тех статьях выражали много надежд относительно моего дебюта и будущего в сборной. Они видели меня как негодяя и звезду одновременно. Это на меня, конечно, давило.

Но успеха не принесло. Я был заменён во втором тайме, а на важные игры квалификации к ЧМ против Словакии и Молдавии меня вообще не вызвали. Лагербек и Содерберг предпочли в атаке Хенке Ларссона и Альбека, что ещё больше оставляло меня в тени. Но иногда я даже был в старте. Но у меня откровенно не шло. Я помню, когда впервые играл за сборную в Стокгольме против Азейрбайджана на «Росунде» (прим. редактора — шведский национальный стадион). Тогда я ещё не ощущал себя частью команды. Стокгольм был для меня как другой мир. Как Нью-Йорк. Я был немножко потерян и несобран. Вокруг было столько горячих девочек. Я всё оглядывался по сторонам.

Я начинал на скамейке. На «Росунде» был практически аншлаг. 33 тысячи людей были здесь. Взрослые мужики казались уверенными в себе, они к такому вниманию привыкли. А я сидел на скамейке и чувствовал себя просто пацаном. Но через 15 минут что-то случилось. Толпа начала кричать. Они скандировали моё имя, и я просто офигел. Побежали мурашки. На поле такие крутые парни, как Хенке, Улоф Мёльберг, Штефан Шварц и Патрик Андерссон. Но они не выкрикивали их имена. Они кричали моё. А меня даже на поле не было. Это было как-то даже слишком, и я не понимал: чем я это заслужил-то?

А, может быть, несколько игр в Аллсвенскане (прим. переводчика — высшая шведская футбольная лига)? Но я был популярнее парней, которые выиграли бронзу на Чемпионате Мира. Сумасшествие какое-то. Все в команде на меня пялились, и я даже понять не мог, рады они за меня или завидуют. Одно я точно знал: раньше такого никто не удостаивался. Это было что-то новенькое. Чуть позже трибуны начали скандировать «Давай, Швеция, вперёд!». Я начал шнуровать бутсы. То ли от того, что заняться было больше нечем, то ли от того, что слишком нервничал. Будто разряд электрического тока по мне долбанул.

Толпа подумала, что я собираюсь разминаться, и снова запела «Златан! Златан!». Я убрал руки от бутс. Сел на скамейку и стал наслаждаться шоу. Адреналин просто кипел. А когда Ларс Лагербек велел мне разогреться, я помчался на поле невероятно счастливым. Я просто летел! С трибун доносилось «Златан! Златан!», мы выигрывали 2:0. Я прокинул мяч вперёд пяткой, получил ответную передачу, и забил. «Росунда» просто сияла, и даже Стокгольм тогда показался мне родным.

Просто Русенгорд был со мной. В том году мы были в Стокгольме со сборной, и решили пойти в ночной клуб Томаса Бролина, «Undici». Сидим, значит, вроде тихо всё. И тут один из моих друзей из гетто начал ворчать:

— Златан, Златан, могу я взять ключи от твоего номера?

— Зачем?

— Просто дай мне их мне и всё!

— Хорошо, хорошо.

Я дал их ему, и как-то даже забыл об этом. Но когда я той ночью вернулся домой, мой друг сидел в номере, а шкаф почему-то закрыл. Он, кажется, был взволнован.

— Что у тебя там?

— Ничего особенного. Только не трогай.

— Что?

— Мы можем срубить на этом бабла, Златан!

А знаете, о чём он говорил? Несколько канадских курток, которые он украл в клубе. Откровенно говоря, у меня никогда не было серьёзной компании, и в «Мальмё» в последнее время всё было то так, то сяк. Это ведь довольно странно — оставаться в клубе, когда ты уже продан другому. Я нервничал по этому поводу. Иногда даже взрывался. Это всё из-за ситуации, которая вокруг меня сложилась. Когда мы играли с «Хеккеном», меня предостерегли, и в воздухе витало некое беспокойство. Этот сумасшедший Златан снова что-нибудь выкинет?

Тренером «Хеккена» был Турбьёрн Нильссон, у них играл Ким Чельстрём, знакомый мне по молодёжной сборной. Игра сразу пошла грубая, как-то я сфолил на Чельстрёме сзади. Я толкнул другого парня локтём, и получил красную. Тут же началась потасовка. Когда я шёл к раздевалкам, я отмахнулся от микрофона, и оператору, понятное дело, это не понравилось. Он назвал меня идиотом, но я тут же остановился и подошел к нему: Кто, кто здесь идиот?

Но один из наших парней стал нас разнимать. Цирк. Потом ещё в газетах каждый второй мне советовал «пересмотреть своё поведение» и всё такое прочее. «Так тебя не возьмут в Аякс…» Чушь! Бред! Даже когда брали интервью, строили из себя психологов, которые хотят помочь. Да кто вы вообще такие? Что вы там знаете? Не нужны мне психологи. Мне нужна тишина и покой. Правда, не очень прикольно было сидеть и смотреть с трибун, как «Гётеборг» унижает нас 6:0. Вся наша лёгкость, которая была в начале сезона, куда-то исчезла. Нашего тренера, Мика Андерссона, критиковали. Я лично против него ничего не имею, в близких отношениях мы не были. Если у меня были какие-то проблемы, я шёл к Хассе Боргу.

Но была одна хреновина, которая начала меня раздражать. Мне казалось, что Мик слишком уж уважительно относится к ветеранам команды. Он реально боялся. А когдаменя снова удалили в матче с «Эребру», ему это, мягко говоря, не понравилось. Было напряженно. У нас была игра на тренировке. Летом. Мик Андерссон был в роли судьи. У меня произошло столкновение с Джонни Феделем, вратарём, который был одним из старших игроков в команде. Мик, понятное дело, побежал к нему. Я просто офигел. Я подошел к нему.

«Боишься за старших игроков команды, привидений, наверное, тоже боишься, а?», — крикнул я. На поле было много мячей, и я начал по ним бить. Они летели как снаряды, и приземлялись на машины, которые стояли за полем. Сирены начали гудеть. Всё просто остановилось. А посреди всего это безобразия стоял, дикий парень из гетто. Мик Андерссон попытался меня успокоить, но я крикнул ему: «Ты, что, моя мать что ли?»

Я был просто разъярен. Пошел в раздевалку, забрал свои вещи, снял со шкафчика своё имя и объяснил, что возвращаться не собираюсь. Хватит с меня! Прощай, «Мальмё», спасибо за всё, и счастливо вам, идиотам, оставаться. Я уехал прочь на своей Тойоте, и больше не появлялся на тренировках. Вместо этого я играл в Playstation и бродил вокруг со своими друзьями. Выглядело так, будто я школу прогуливаю. А Хассе Борг истерил: «Где ты, чёрт побери? Ты должен вернуться!».

Я был просто невыносим. Спустя 4 дня я вернулся, и был белым и пушистым снова. Честно говоря, даже не мог осознать, что я действительно так сорвался. Такое бывает в футболе, адреналин, знаете ли. Кроме того, не так долго меня и не было. Я вообще в мыслях уже был на пути в Голландию, и даже не думал о каких-то там штрафах. Я думал скорее о том, как они будут меня благодарить. Ну а что, пару месяцев назад в клубе был кризис. Им нужны было миллионов 10, ведь покупать игроков-то было не на что.

Но теперь они были самым богатым клубом Швеции. Я дал им кругленькую сумму. Даже президент клуба, Берндт Мэдсен, как-то сказал: «Такие игроки, как Златан, рождаются раз в 50 лет». Но нет, это не было странным. Я думал, что они планируют как-то особенно со мной попрощаться, ну или хотя бы сказать «Спасибо за 85 миллионов». Особенно учитывая, что неделю назад чествовали Никласа Киндваля перед тридцатью трёма тысячами зрителей в игре против «Хельсинборга». Я чувствовал, что они всё ещё меня боялись. Ведь я был единственным, кто мог испортить соглашение с «Аяксом», сделав что-то ещё более сумасшедшее. И как раз подходило время моей последней игры в чемпионате Швеции.

Играли против «Хальмстада». Я хотел хорошо попрощаться с болельщиками. Я ведь сделал себе имя здесь. Хоть и мыслями уже был в Голландии. Тем не менее, время шло и нужно было двигаться вперёд. Я помню, как бросил свой взгляд на список на стене. В частности, на линию нападению. Я не поверил своим глазам.

Поиск по сайту: