Владимир Луговской

* * *

Поманила пальцем.

Убежала.

Сны окончились.

Кругом — темно.

Горечь расставанья, боль и жалость

Хлынули в раскрытое окно.

Хлынул шум дождей непобедимый,

Сентября коричневый настой,

Понесло холодным кислым дымом,

Городской дрожащей темнотой.

С кем ходила ты,

кого жалела,

В сон чужой ты почему вошла,

Ласковое тоненькое тело

Ты кому спокойно отдала?

Что о жизни нашей рассказала,

Голову прижав к чужой груди?

Голосами девяти вокзалов

Почему сказала мне —

“Уйди!”

Игорь Иванович

Ляпин (1941)

***

Нет, эта женщина божественна.

Её походка так легка,

Глаза так трепетны, так женственна

Её несмелая рука.

И, этой жизни переменчивой

Знаток, конечно, небольшой,

Она живёт с такой доверчивой,

С такой ранимою душой.

Глядит то грустно, то улыбчивей,

То как в предчувствии грозы.

И вряд ли что-то есть отзывчивей

Её улыбки и слезы.

Движенье, голос, взгляд, дыхание —

Всё чуткость, всё полутона.

И жизнь была как ожидание,

Пока не встретилась она.

Маро Маркарян

* * *

От своих тревог и тайной боли

Ты не уделил мне ничего,

Не доверил и малейшей доли

Скрытого страданья своего.

Краткими отделался словами,

Холодно-учтив был в этот день,

И легла навеки между нами

Отчужденья тягостная тень.

Я не домогаюсь, не неволю,

Но грущу, что жизнь моя пройдёт

Непричастна и к малейшей доле

Мук твоих, печалей и забот.

Леонид Мартынов

* * *

Он залатан,

Мой косматый парус,

Но исправно служит кораблю.

Я тебя люблю,

При чём тут старость,

Если я тебя люблю!

Может быть,

Обоим и осталось

В самом деле только это нам, —

Я тебя люблю, чтоб волновалось

Море, тихое по временам.

И на небе тучи,

И скрипучи

Снасти.

Но хозяйка кораблю —

Только ты.

И ничего нет лучше

Этого, что я тебя люблю.

Пётр Мисаков (1930)

УЧИЛИСЬ ВМЕСТЕ

Учились вместе. Целых десять лет,

Держась в тени, смущаясь и робея,

Я всё мечтал открыть тебе секрет,

Хотел всю нежность высказать тебе я.

Казалось мне, я слишком жалок был:

Мальчишка неуклюжий и лохматый,

Я и тогда секрета не открыл,

Когда вручали в школе аттестаты.

В тот день и ты смотрела на меня,

Пришла, казалось, важная минута,

Но я решил, любовь в душе храня,

Молчать до окончанья института.

Мне виделось: приду тогда к тебе

И выскажу, чем жил мечтатель прежде,

Кем ты была в моей крутой судьбе,

Любовь моя, мечта моя, надежда...

И вот вчера, с утра покинув дом,

Я шёл один заречным ярким лугом

И над обрывом встретил вас вдвоём —

Тебя с твоим супругом.

Весёлая, несла ребёнка ты,

И я смотрел, пронзён щемящей болью,

Как шла моя мечта, примяв цветы,

Счастливая чужой любовью.

Перевод с кабардинского В. Гордейчева

Адам Мицкевич

* * *

Когда в час веселья, моя баловница,

Начнёшь лепетать, ворковать, щебетать,

Твой лепет, твой щебет так сладко струится,

Что я пропустить и словечка не смею,

Что я замираю тогда и немею —

Хочу лишь внимать, и внимать, и внимать.

Но вот засверкали глаза огоньками,

Румянец на щёчках стал ярче пылать,

А губы и зубы — коралл с жемугами, —

И не оторвать мне влюблённого взгляда...

Уста приближаю... Нет, слушать не надо...

А лишь целовать, целовать, целовать!

Спокойной ночи!

Спокойной ночи! Спи! Я расстаюсь с тобой.

Пусть ангелы тебе навеют сновиденье.

Спокойной ночи! Спи! Да обретёшь забвенье

И сердцу скорбному желанный дашь покой.

И пусть от каждого мгновения со мной

Тебе запомнится хоть слово, хоть движенье,

Чтоб за чертой черту, в своём воображенье,

Меня ты вызвала из темноты ночной.

Спокойной ночи! Дай в глаза тебе взглянуть,

В твоё лицо... Нельзя? Ты слуг позвать готова?

Спокойной ночи! Дай, я поцелую грудь!

Увы, застёгнута! О, не беги, два слова!

Ты дверь захлопнула... Спокойной ночи снова!

Сто раз шепнул бы “спи”, чтоб не могла уснуть.

* * *

Дни миновали счастливые, нет их!

Было цветов — сколько сердце захочет!

Легче нарвать было сотни букетов,

Нежели ныне цветочек.

Ветер завыл, и дожди заструились,

Трудно найти средь родимого луга,

Трудно найти, где цветы золотились,

Лист для любимого друга.

Будь же довольна осенним листочком,

В дружеской был он руке, хоть неярок,

Будь ему рада хотя бы за то, что

Это последний подарок.

Н. А. Морозов

* * *

Уж ночи летние становятся темнее,

А в сердце у меня всё светлые мечты!

Иду ли я с тобой в запущенной аллее,

Вокруг меня — весь мир, а в центре мира — ты!

Повеет ли на нас от поля тёплым летом,

И звёздочки мелькнут, как взор твой хороши,

Я чувствую: к тебе пришли они с приветом!

Как я тебя люблю, душа моей души!

И. П. Мятлеев

* * *

Как хороши, как свежи были розы

В моём саду! Как взор прельщали мой!

Как я молил весенние морозы

Не трогать их холодною рукой!

Как я берёг, как я лелеял младость

Моих цветов заветных, дорогих;

Казалось мне, в них расцветала радость,

Казалось мне, любовь дышала в них.

Но в мире мне явилась дева рая,

Прелестная, как ангел красоты,

Венка из роз искала молодая,

И я сорвал заветные цветы.

И мне в венке цветы ещё казались

На радостном челе красивее, свежей,

Как хорошо, как мило соплетались

С душистою волной каштановых кудрей!

И заодно они цвели с девицей!

Среди подруг, средь плясок и пиров,

В венке из роз она была царицей,

Вокруг её вились и радость и любовь.

В её очах веселье, жизни пламень;

Ей счастье долгое сулил, казалось, рок.

И где ж она?.. В погосте белый камень,

На камне — роз моих завянувший венок.

Сергей Сергеевич

Наровчатов

Последнее письмо

Нет, я уже не в силах Вас корить,

Я знаю, Вы рассудку неподсудны,

Но как мне быть, раз не порвалась нить,

Раз до сих пор влюблён я непробудно?

Я наконец сумел себя унять,

Поняв, что мне судьба Вас не уступит

И что нельзя возлюбленной пенять

За то лишь, что она тебя не любит,

Я не могу ни в чём Вас осудить,

И Вы давным-давно мне не подсудны,

Но как мне быть, раз не порвалась нить,

Раз до сих пор влюблён в Вас непробудно?

* * *

Когда я добрался до Арсенала

И осталось лишь за угол завернуть,

Ты снова вдруг, не явившись, настала

И снова тобой обозначился путь.

И снова тобой переполнился вечер,

И, словно строками из лучших стихов,

Чёрный асфальт засветлел мне навстречу

Следами легчайших твоих шагов.

И бедное сердце не удивилось,

Когда сквозь сумерек синюю вязь

Вечерняя тень от стены отделилась,

Шагнула вперёд и тобой назвалась.

* * *

Когда б за сердечные раны судьбой

Нашивки дарились, — мне бы

В красных и жёлтых, одна к другой,

Ходить полосатей зебры.

Но как выздоравливающего бойца

Из госпитальной палаты

Тянет туда, где в разлёт свинца

Золотые идут ребята,

Так, уцепившись за новую нить,

Сердце привычно тянется

Снова искать, снова любить,

Снова терять и раниться.

Вдвоём

Ты меня и поздравить забыла

С днём рожденья новым моим...

Сколько лет мне сегодня пробило?

Сколько осеней? Сколько зим?

Сколько весен? А были весны!

Помню волжский рассвет на юру...

Ох, как пели весёлые сосны,

Как звенели они на ветру!

Как мы молоды были с мамой,

Неудачливой мамой твоей...

Ты растёшь, как она, упрямой.

Тот же взлёт угловатых бровей.

Те же губы... Тут спорить излишне.

Поглядишь — и злость разберёт:

Словно съела пригоршню вишен

И забыла вытереть рот.

Почему же без общей квартплаты,

Вместе мы не живём, втроём?

В этом мама и я виноваты,

Ну а ты-то совсем ни при чём.

Очень скверно жить в одиночку,

А друг друга надо беречь...

Подойди, пожалуйста, дочка

И постой у отцовских плеч!

Имадеддин Насими (1370—1417)

***

Взглянули розы на тебя, и зависть гложет их,

И сахар, покраснев, узнал про слабость губ твоих.

Ресницы бьют меня в упор под тетивой бровей,

И снова жаждет жадный взгляд всё новых жертв моих...

Навылет сердце мне пронзить всегда готов твой взгляд,

Ужели взглядов для меня ты не нашла других?

Перевод с древнеазербайджанского К. Симонова

Евгений Саввич

Нежинцев (1904-1942)

ОПЯТЬ НЕТ ПИСЕМ

Висят кувшины на заборе,

Рябина плещет на ветру,

И ягод огненное море

Ведёт весёлую игру.

На опустевшие балконы

Ложатся сумерки и тьма,

И ходят мимо почтальоны,

И нет по-прежнему письма.

Как будто ты забыла имя,

И номер дома, и число,

Как будто листьями сухими

Дорогу к сердцу занесло...

Неизвестный поэт

Поиск по сайту: