Александр Сергеевич

* * *

Будь, пожалуйста,

послабее.

Будь,

пожалуйста.

И тогда подарю тебе я

чудо

запросто.

И тогда я вымахну —

вырасту,

стану особенным.

Из горящего дома вынесу

тебя,

сонную.

Я решусь на всё неизвестное,

на всё безрассудное —

в море брошусь,

густое,

и спасу тебя!..

Это будет

сердцем велено мне,

сердцем

велено...

Но ведь ты же

сильнее меня,

сильней

и уверенной!

Ты сама готова спасти других

от уныния тяжкого.

Ты сама не боишься

ни свиста пурги,

ни огня хрустящего.

Не заблудишься,

не утонешь,

зла

не накопишь.

Не заплачешь

и не застонешь,

если захочешь...

Станешь плавной и станешь ветреной,

если захочешь...

Мне с тобою —

такой уверенной —

трудно

очень.

Хоть нарочно,

хоть на мгновенье —

я прошу,

робея, —

помоги мне

в себя поверить,

стань

слабее.

Пьер де Ронсар

* * *

Как заклинали вы вчера глаза свои

Проснуться ранее, чем я приду за вами,

И всё ж покоитесь в беспечном забытьи, —

Сон девушек, он не в ладу с часами!

Сто раз глаза и грудь вам буду целовать,

Чтоб вовремя вперёд учились вы вставать.

* * *

Любовь — волшебница. Я мог бы целый год

С моей возлюбленной болтать все ночи напролёт.

Спешу ей рассказать одно, другое, третье

И, просиди мы с ней хоть целое столетье,

Нам право, было б жаль расстаться хоть на миг.

Николай Рубцов

* * *

В твоих глазах

Для пристального взгляда

Какой-то есть

Рассеянный ответ...

Небрежно так

Для летнего наряда

Ты выбираешь нынче

Жёлтый цвет.

Я слышу голос

Как бы утомлённый,

Я мало верю

Яркому кольцу...

Не знаю, как там

Белый и зелёный,

Но жёлтый цвет

Как раз тебе к лицу!

До слёз тебе

Нужны родные стены,

Но как прийти

К желанному концу?

И впрямь, быть может,

Это цвет измены,

А жёлтый цвет

Как раз тебе к лицу.

* * *

Я уеду из этой деревни...

Будет льдом покрываться река,

Будут ночью поскрипывать двери,

Будет грязь во дворе глубока.

Мы с тобою как разные птицы!

Что ж нам жить на одном берегу?

Может быть, я смогу возвратиться,

Может быть, никогда не смогу...

Но однажды я вспомню про клюкву,

Про любовь твою в сером краю

И пошлю вам чудесную куклу,

Как последнюю сказку свою.

Чтобы девочка, куклу качая,

Никогда не сидела одна.

— Мама, мамочка! Кукла какая!

И мигает, и плачет она...

* * *

Ветер всхлипывал, словно дитя,

За углом потемневшего дома.

На широком дворе, шелестя,

По земле разлеталась солома...

Мы с тобой не играли в любовь,

Мы не знали такого искусства,

Просто мы у поленницы дров

Целовались от странного чувства.

Разве можно расстаться шутя,

Если так одиноко у дома,

Где лишь плачущий ветер-дитя

Да поленница дров и солома.

Если так потемнели холмы,

И скрипят, не смолкая, ворота,

И дыхание близкой зимы

Всё слышней с ледяного болота...

Букет

Я буду долго

Гнать велосипед.

В глухих лесах его остановлю.

Нарву цветов.

И подарю букет

Той девушке, которую люблю.

Я ей скажу:

— С другим наедине

О наших встречах позабыла ты,

И потому на память обо мне

Возьми вот эти

Скромные цветы! —

Она возьмёт.

Но снова в поздний час,

Когда туман сгущается и грусть,

Она пройдёт,

Не поднимая глаз,

Не улыбнувшись даже...

Ну и пусть.

Я буду долго

Гнать велосипед.

В глухих лугах его остановлю.

Я лишь хочу,

Чтобы взяла букет

Та девушка, которую люблю...

Рудаки (859—941)

***

Хотя, с тобою разлучён, познал я горькое страданье,

Страданье — радость, если в нём таится встречи

ожиданье.

Я размышляю по ночам, счастливый, я твержу:

“О боже!

Коль такова разлука с ней, то каково же с ней

свиданье!”

***

Прекрасен день весны — пахучей, голубой,

Но мне милее ночь свидания с тобой.

* * *

Не любишь, а моей любви ты ждёшь.

Ты ищешь правды, а сама ты — ложь.

* * *

Поцелуй любви желанный — он с водой солёной схож:

Тем сильнее жаждешь влаги, чем неистовее пьёшь.

Перевод с фарси С. Липкина

* * *

Аромат и цвет похищен

был тобой у красных роз:

Цвет взяла для щёк румяных,

аромат — для чёрных кос.

Станут розовыми воды,

где омоешь ты лицо,

Пряным мускусом повеет

от распущенных волос.

* * *

... Я сна лишился от тоски по завиткам душистых кос

И от тоски по блеску глаз лишился я навеки сна.

Цветёт ли роза без воды? Взойдёт ли нива без дождя?

Бывает ли без солнца день, без ночи — полная луна?

Целую лалы уст её — и точно сахар на губах,

Вдыхаю гиацинты щёк — и амброй грудь моя полна.

Она то просит: дай рубин — и я рубин ей отдаю,

То словно чашу поднесёт — и я пьянею от вина.

* * *

Если рухну бездыханный, страсти бешенством убит,

И к тебе из губ раскрытых крик любви не излетит,

Дорогая, сядь на коврик и с улыбкою скажи:

“Как печально! Умер бедный, не стерпев моих обид!”

* * *

Поцелуй любви желанный, — он с водой

солёной схож:

Чем сильнее жаждешь влаги, тем неистовее пьёшь.

Степан Руданский (1834—1873)

Ты не моя

Ты не моя, как это больно!

Не для меня краса твоя,

И точит мысль меня невольно,

Что ты навеки не моя!

Ты не моя! И в эти очи

Другой глядит, восторг тая...

А я вот зря живу на свете,

Ведь не моя ты, не моя!..

Перевод с украинского В. Щепотева

Борис Ручьёв

* * *

Когда бы мы, старея год от году,

всю жизнь бок о бок прожили вдвоём,

я, верно, мог бы лгать тебе в угоду

о женском обаянии твоём.

Тебя я знал бы в платьицах из ситца,

в домашних туфлях,

будничной,

такой,

что не тревожит, не зовёт, не снится,

привыкнув жить у сердца,

под рукой.

Я, верно, посчитал бы невозможным,

что здесь,

в краю глухих полярных зим,

в распадках горных, в сумраке таёжном,

ты станешь

красным солнышком моим.

До боли обмораживая руки,

порой до слёз тоскуя по огню,

в сухих глазах, поблекших от разлуки,

одну тебя годами я храню.

И ты, совсем живая, близко-близко,

всё ласковей, всё ярче, всё живей,

идёшь ко мне

с тревогой материнской

в изломе тонких девичьих бровей.

Ещё пурга во мгле заносит крышу

и, как вчера, на небе зорьки нет,

а я уже спросонок будто слышу:

“Хороший мой. Проснись. Уже рассвет...”

Ты шла со мной

по горным перевалам,

по льдинам рек, с привала на привал,

вела меня,

когда я шёл усталым,

и грела грудь,

когда я замерзал.

А по ночам, жалея за усталость,

склонясь над изголовьем, как сестра,

одним дыханьем губ моих касалась

и сторожила сон мой до утра.

Чтоб знала ты:

в полярный холод лютый,

в душе сбирая горсть последних сил,

я без тебя —

не прожил ни минуты,

я без тебя —

ни шагу не ступил.

Пусть старый твой портрет в снегах потерян,

пусть не входить мне в комнатку твою,

пусть ты другого любишь,

я не верю,

я никому тебя не отдаю.

И пусть их,

как назло, бушуют зимы, —

мне кажется, я всё переживу,

покуда ты в глазах неугасима

и так близка мне в снах и наяву.

Аркадий Рывлин

Женщина Рубенса

Мы сейчас,

Мы немедленно влюбимся

В эту стать,

В эти волосы влажные.

Вы, наверное,

Женщина Рубенса,

Что сошла

С полотна эрмитажного.

Что однажды легко,

Без усилия

Вдруг рванулась

Из красок, из плоскости,

Этой плоти своей

Изобилием,

Этим бунтом её,

Этой броскостью.

... А она мне

У берега пляжного:

“Никакая я

Не эрмитажная.

И не знаю я

Вашего Рубенса.

И оставьте, пожалуйста,

Глупости”.

* * *

В этот день отложив торжественно

Все дела,

Как ждала меня эта женщина,

Как ждала.

И для встречи пройдя по городу

С тыщей дел,

Как хотел потерять я голову,

Как хотел.

Как шептал я тогда всё яростней,

Пряча крик:

Потеряйся же, потеряйся же

Хоть на миг!

Потеряйся хоть среди улицы

И сперва

Ну хоть раз перестань быть умницей,

Голова!..

Ведь на свете коль всё измерено

Под луной,

Как мне жить потом с непотерянной

Головой?

И что делать с теплом обещанным

Милых рук,

Если лучшая в мире женщина

Плачет вдруг.

Слепой дождь

Слепи меня иль не слепи,

Но кончится великолепье.

Есть время дерева в степи

И время радуги над степью.

И в семь цветов есть тишина.

А мне всего

в канун маршрута

Минута рук твоих нужна

И взгляда хоть бы полминуты.

Николай Рыленков

Письмо

Писать всю ночь письмо. Писать, ещё не зная,

Сумеешь ли послать. И всё-таки писать.

Для самого себя. Поймёшь ли ты, родная,

Что я хотел сказать?.. Нет, спутался опять!

Писать всю ночь письмо. Писать, не ожидая,

Что твой ответ придёт. И всё-таки писать.

Так вызывать тебя в разлуке мог всегда я,

И верю, что теперь ты явишься опять.

Незримая, войдёшь в мою палатку мимо

Всех часовых. Войдёшь, как входит запах трав,

Как входит лунный дым. Ты мне необходима, —

И ты пришла ко мне. Так разве я не прав?

Я навсегда тебя запомню — вот такую,

Усталую, в росе. Постой, не прекословь.

За тридевять земель, узнав, как я тоскую,

Спешила ты ко мне. И это есть любовь!

Саади (1203—1292)

* * *

Если в рай после смерти меня поведут без тебя, —

Я закрою глаза, чтобы светлого рая не видеть.

Ведь в раю без тебя мне придётся сгорать,

как в аду,

Нет, аллах не захочет меня так жестоко обидеть!

Перевод с фарси В. Державина

* * *

Я к твоим ногам слагаю всё, чем славен и богат.

Жизнь отдам без сожаленья за один твой нежный взгляд.

Счастлив тот, кто облик милый созерцает без конца,

Для кого твоя улыбка выше всех земных наград.

* * *

... Ты подобна бутону белой розы, а нежностью стана —

Кипарису: так дивно ты гибка, и тонка, и стройна.

Нет, любой твоей речи я ни словом не стану перечить.

Без тебя мне нет жизни, без тебя мне и радость

бедна.

* * *

... Сказал я врачу о беде моей. Врач отвечал:

“К устам её нежным устами прильни на мгновенье”.

Я молвил ему, что, наверно, от горя умру,

Что мне недоступно лекарство и нет исцеленья.

* * *

Когда б на площади Шираза ты кисею с лица сняла,

То сотни истых правоверных ты сразу бы во грех

ввела.

Тогда б у тысяч, что решились взглянуть на образ

твой прекрасный,

У них у всех сердца, и разум, и волю ты б отобрала...

* * *

... Ты вчера мне явилась во сне, ты любила меня,

Этот сон мне дороже и выше всей яви земной.

Мои веки в слезах, а душа пылает огнём,

В чистых водах — во сне я, а днём — в беде огневой...

Ты прекрасна, и роскошь одежды лишь портит тебя...

Арамаис Саакян

* * *

Хотел бы я от кочек и колдобин

Твой путь очистить, милая моя,

Чтоб, радуясь, что прям он и удобен,

Не знала ты, что это сделал я.

Хотел бы я, ночною мглой объятый,

Класть на окно твоё охапки роз,

Чтоб на рассвете в руки их брала ты,

Не зная, что их я тебе принёс.

Борис Александрович

Садовской (1881-1952)

УМНОЙ ЖЕНЩИНЕ

Не говори мне о Шекспире,

Я верю: у тебя талант,

И ты на умственном турнире

Искуснее самой Жорж Санд.

Но красотой родной и новой

Передо мной ты расцвела,

Когда остались мы в столовой

Вдвоём у чайного стола.

И в первый раз за самоваром

Тебя узнал и понял я.

Как в чайник длительным ударом

Звенела и лилась струя!

С какою лаской бестревожной

Ты поворачивала кран,

С какой улыбкой осторожной

Передавала мне стакан!

От нежных плеч, от милой шеи

Дышало счастьем и теплом:

Над ними ангел, тихо рея,

Влюблённым трепетал крылом.

О, если б, покорившись чарам,

Забыв о книгах невзначай,

Ты здесь, за этим самоваром,

Мне вечно наливала чай!

Гулрухсор Сафиева (1947)

***

Ты любим, к несчастью, в этом городе.

И, у безнадежности в плену,

Я приму и боль твою, и горести

И ни в чём тебя не упрекну.

Я ничем тебя не потревожу.

Тот, кто любит, тот знаком с тоской.

Мною увлечён, наверно, тоже

Беззаветно кто-нибудь другой.

У разлуки непроглядны ночи.

И прошу я:

Приходи хоть в сны!

До тебя дорога не короче,

Мой родной, чем до самой Луны.

Верностью к тебе мне неизбежно

Жить и дальше средь других землян.

Есть и в безнадежности надежда —

Лучший лекарь всех сердечных ран.

С думой о тебе я неразлучна:

День восходит иль ложится ночь.

Сколько я отплакала беззвучно —

Никому пересказать невмочь.

Чувства скрыть хочу — не удаётся.

Всем известно о любви моей.

Ведь она горит во мне как солнце —

Разве скроешь солнце от людей...

Перевод с таджикского Т. Кузовлевой

Наталья Сафонова

* * *

Безмерность счастья не оплатит

Мне отчуждённости твоей,

И, может, мне уже не хватит

Любви, чтоб стало нам теплей.

А может, нам уже не надо

Смотреть в глаза друг другу вновь.

Всё ощутимее преграда,

Всё недоверчивей любовь.

Виссарион Саянов

Тебе

Нет, я тебя такой оставлю в памяти,

Какою ты была давным-давно,

И вижу вновь: встаёт из белой замети

Неярко освещённое окно.

В провинциальном городе метелица,

Перебегает улицы она,

И пышный хвост за нею долго стелется,

Округа снегом вся заметена.

Пока метель за лунным светом гонится,

К окошку я украдкой подойду.

Как в доме тихо... В невысокой горнице

Лишь стопка книг сегодня на виду.

И ты сидишь, задумчивая, тихая,

С подругою беседуешь... О чём?

Часы стенные ходят, мерно тикая,

И, словно в сказке, дремлет старый дом.

Твоей рукой до строчки переписаны

Все первые стихи мои в тетрадь.

Ты в юности была мне другом истинным,

Зову тебя: “Приди, приди опять!”

Ведь надобно тебе поведать многое

О том, что было на земных путях...

И ты придёшь, задумчивая, строгая,

С лесным цветком в седеющих кудрях!

Игорь Васильевич

Северянин (1887-1941)

МАЛЕНЬКАЯ ЭЛЕГИЯ

Она на пальчиках привстала

И подарила губы мне,

Я целовал её устало

В сырой осенней тишине.

И слёзы капали беззвучно

В сырой осенней тишине.

Гас скучный день — и было скучно,

Как всё, что только не во сне.

Поиск по сайту: