Лихорадочно спеша, Анфиса бросала платья в раскрытый чемодан. Тосябезмятежно спала на своей койке среди вороха раскиданных учебников,свернувшись калачиком и заслонившись от яркой лампочки надежной хрестоматиейпо литературе. Задетое рукой Анфисы, парадное зеркало с грохотом упало стумбочки и разбилось. Тося села на койке, протерла глаза. - Девочки, какой я сон видела-а!.. Анфиса, ты чего? - Отстань! - Зря ты в другую комнату перебираешься... У нас лучше! - убежденносказала Тося. Анфиса сорвала наволочку с подушки, скомкала ее и кинула в чемодан. - Да ты, никак, совсем уезжаешь!- догадалась вдруг Тося. Мягко ступаяпо полу ногами в чулках, она подошла к Анфисе, робко дотронулась до еелоктя. - Не уезжай, слышь? - Пусти... В каждую дырку затычка! - Это все из-за меня, да? - со страхом спросила Тося и зажмурилась. -Если уж так сильно Илью любишь, что не жить тебе без него, лучше я уеду,хочешь? Анфиса удивленно посмотрела на Тосю, будто впервые ее увидела. -Вот ты какая... - Она вдруг позавидовала зеленой Тосиной молодости. -Ох и глупая ты еще! Не нужен мне твой Илья, владей им на здоровье. Тося облегченно перевела дух. Анфиса смахнула с тумбочки в чемодан всюсвою парфюмерию, протянула Тосе маленький флакончик: - На, твой любимый... с царапиной! Тося покорно взяла флакончик, машинально понюхала. Анфиса захлопнулакрышку чемодана, щелкнула замком. - А Вадим Петрович? - ужаснулась Тося. - Если б меня так любили, я быни за что не уехала! Разве можно так? - Добрая ты, Тоська! И он меня любит, и я его больше жизни, а вот... Анфиса пнула ногой чемодан. - Но почему, Анфиска? Говорят, он тебе, это самое, всепростил? - Эх, Тоська! Анфиса бессильно опустилась на развороченную свою кровать. Тося подселак ней. - Через гульбу мою он перешагнул, а я ему новый гостинец приготовила... - И охота тебе? - пристыдила Тося. - Терпеть не могу, когда люди насебя наговаривают! Анфиса устало покачала головой: - Никто не знает, тебе первой откроюсь... В общем, доигралась я: небудет у меня детей. Хоть сто лет проживу- не будет! В прошлом году абортделала у одной знахарки, и вроде все хорошо обошлось, а вот надо же...Выходит, и не женщина я уже, а так, пустая оболочка... Все одно к одномуложится, здорово кто-то планирует! Тося с ужасом смотрела на Анфису. -Что, страшно? - Анфиса горько усмехнулась и запоздало спросила: - Ичего мы с тобой все ругались? Она потрепала Тосю по плечу. Было сейчас в ее отношении к Тосе что-тоочень взрослое, ласковое, почти материнское. - В общем, обманула меня жизнь, Тоська: сначала простой прикинулась, атеперь вот так обернулась... Я, дура, все думала: врут люди про настоящуюлюбовь, сказочку красивую сочинили, чтоб скотство свое прикрыть. А теперьвижу: есть она, есть! Другим - в радость, а для меня - мука горькая... Знаю,смешно это и против науки, а в последние дни мне все мерещится: измывалась янад любовью │- вот она и подкараулила меня, за все прежние штуки моиотомстила... Если б мне кто раньше сказал, что я Вадим Петровича встречу, -я бы совсем по-другому жила, его дожидалась... Нет, не сказали! - А если... это самое, без детей? - тихо спросила Тося. - Ведь живут желюди? - Не понять тебе, Тоська, молодая ты еще... Сгоряча он, может, ксогласится, а потом, знаю, жалеть будет. Ведь он, как назло, детей любит,прямо души в них не чает. Даже странно: такой молодой - и так сильно любитих. У него это с потомками как-то там связано. Все против меня, и потомкидаже!.. Нет, видно, не судьба нам. Не хватало еще, чтоб я и его жизньзаела... Уж лучше бы совсем его не встречала: так и жила бы как заведенная.А то показали мне кусочек настоящей жизни, поманили - и тут же цыкнули: кудапрешь, такая-сякая!.. Анфиса ткнулась лицом в Тосины колени. Злые мелкие слезы бежали по еещекам. Тося в одной руке забыто вертела дареный флакончик, а другой тихонькогладила красивые Анфисины волосы. Нечего было ей сказать Анфисе, нечем ееутешить. Тося вдруг припомнила, как еще совсем недавно ненавидела Анфису ибоялась ее, и подивилась, до чего же она была слепая. Анфиса рывком вскинулаголову; - А все красота моя, будь она проклята! Еще девчонкой была, в школубегала, а мужики липли уже. Пойми, я себя не оправдываю, но и они ведь... Атеперь все в стороне остались, одна я в ответе. Это как, справедливо?.. Приближающийся железный гром заглушил голос Анфисы. Стекла в окнахзабились в испуганной дрожи. По улице мимо общежития тяжело прогрохоталтрактор - спокойный, работящий, уверенный в своем праве глушить жалкуюисповедь Анфисы. Анфиса встала, вытерла кулаком слезы, потуже затянула платок на голове. - Нагнала я на тебя тоску... А в общем, все идет правильно: за ошибкисвои надо платить сполна. На этом мир держится. Она взяла чемодан, пошла к двери. На пороге остановилась: - А Илья тебя любит, верь. Меня он никогда так не любил. Если дорог онтебе, не мучь ты его понапрасну... Ну, бывай, Тоська. Желаю тебе... Анфиса чемоданом распахнула дверь и вышла. Тося отбросила флакон,запрыгала на одной ноге, натягивая резиновые сапожки, и выбежала вслед заней. Непогожий мартовский вечер встретил Тосю на крыльце, Анфиса на мигмелькнула в свете дальнего фонаря и пропала во тьме. Тося обогналапрогуливающихся возле недостроенного дома Ксан Ксаныча с Надей и помчалась кконторе. Она вихрем ворвалась в тихую ночную контору, миновала слепое окошкокассы, взлетела по ступенькам на второй этаж, подергала дверную ручкузапертого кабинета Дементьева, прогрохотала вниз по ступенькам, упала,чертыхнулась и рванула на себя дверь коммутатора. Девица с серьгами,позевывая, дежурила у телефона. - Вадим Петрович где? - Дома, наверно... А что, крушение? "-Хуже! Анфиса...- начала было объяснять Тося, нетерпеливо махнуларукой и выскочила из коммутатора. Она подбежала к дому Дементьева, забарабанила в окно, не жалея стекол. - Кто там? - спросил Дементьев, высовываясь в форточку. - Скорей! Чего вы спите? Анфиса... Хлопнула дверь - Дементьев вырос на крыльце, на ходу напяливая пальто. - Анфиса убежала! - Как убежала? - опешил Дементьев. - Ну, чего вы стоите? Догоняйте, если любите! Дементьев ринулся к перекрестку дороги, где все уезжающие из поселкадожидались попутных машин. Тося еле поспевала за ним. - Верните ее, Вадим Петрович... Вы же начальник! И любит она вас...Больше жизни, сама говорила! Тося остановилась, запыхавшись, перевела дух и крикнула вдогонкуДементьеву: - Без Анфисы не возвращайтесь! Силу... это самое, примените. Силу! На перекрестке дороги Анфисы уже не было. Сырой мартовский ветерраскачивал деревья и гудел в дорожной просеке, как в трубе. Нетерпеливовглядываясь в ночную тьму, Дементьев прождал долгих полчаса. Машины все шлисо стороны железной дороги, а к станции - ни одной. Наконец показалсяпопутный грузовик. Дементьев вскинул руку, но грузовик промчался мимо, обдавего ошметками мокрого снега и гремя пустым разболтанным кузовом. Это было так неожиданно, так нелепо, что Дементьев не поверил своимглазам. Сгоряча ему почудилась какая-то промашка во всей жизни, какой-тосущественный просчет- на меньшее Дементьев сейчас не мог согласиться.Поступку шофера нельзя было подыскать никакого оправдания, а беспричиннаяжестокость всегда почему-то угнетающе действовала на Дементьева. Все делобыло, видимо, в том, что она унижала в нем человека. Дементьев не мог больше ждать, надеясь лишь на слепой случай, бегомвернулся в поселок и поднял с постели заведующего гаражом. Тот долго непонимал, зачем техноруку среди ночи понадобился разъездной "газик". - Личное дело, личное! - твердил Дементьев. - За бензин я заплачу! Он помчался на станцию в неказистом "газике". Все таки хорошо, что винституте он увлекался автоделом и научился водить машину. После всехсегодняшних невзгод это была первая удача, и Дементьев увидел в нейсчастливое предзнаменование. Всю дорогу до станции Дементьев просил у судьбы лишь одного: чтобыАнфиса не уехала прежде, чем он увидит ее. Он был убежден, что после того,как они встретятся, Анфиса уже не сможет уехать. Ведь стоит лишь имвзглянуть друг на друга, и Анфиса сразу поймет, как нужна ему, - и тут жесама собой сгинет та непонятная причина, которая заставила ее бежать изпоселка. Как и предупреждал заведующий гаражом, в дороге сдал правый заднийбаллон, и Дементьеву пришлось менять его. Потом он застрял в снежном месиве,объезжая вагончик передвижной электростанции, брошенный кем-то посредидороги. И напоследок, уже на окраине города,. "газик" долго держали узакрытого переезда через железную дорогу. На запасных путях топтался и пыхтел маневровый паровоз, у будкистрелочника скулил щенок, за переездом в маленьком доме с большой вывескойбеспечно горланило радио. После недавней бешеной езды и тряски у Дементьевабыло сейчас такое чувство, будто на крутом развороте он выпал вдруг изжизни: нетерпеливое желание догнать Анфису умчалось вперед, а его с"газиком" как бы выбросило на какой-то немыслимый остров, где время навсегдаостановилось. За полосатым шлагбаумом мокро блестели рельсы. По сравнению слесовозной узкоколейкой, к которой успел привыкнуть Дементьев, здешнийжелезнодорожный путь казался неправдоподобно широким. Дементьев ждал, когдаоткроют шлагбаум, а проснувшийся в нем инженер совсем уж ненужно припомнилвдруг, что наша отечественная колея на восемьдесят девять миллиметров ширезападноевропейской. Он злился на себя, что в такую минуту думает о всякойерунде, но ничего не мог с собой поделать. На привокзальной площади Дементьев выскочил из "газика", густозаляпанного грязным снегом, вбежал в зал ожидания и лицом к лицу столкнулсяс Анфисой, отходящей от кассы с билетом в руке. - Анфиса! - крикнул он и схватил ее за руку. На ней были пестрые варежки - те самые, что запали ему в душу во времяпоследней их лыжной прогулки. И шарфик был тот же. Дементьев уверился вдруг,что все у них будет хорошо. - Что случилось? - шепотом спросил он. - Мы же обо всем договорились... Они стояли в проходе. Снующие взад и вперед пассажиры толкали их,заглядывали в лица, прислушивались к словам Дементьева. Мужчины, какводится, добросовестно пялили на Анфису глаза, а молодые женщины старательнообегали взглядами то место, где она стояла. Казалось, они даже и неподозревали о ее присутствии, вот только вид у них почему-то был уязвленныйи такой кислострадающий, какой бывает у женщин, когда нещадно жмет обувь. Красота Анфисы впервые не порадовала Дементьева, показалась ему на этотраз тяжким крестом, нести который через всю жизнь суждено не только ейсамой, но и тому, кто ее полюбит. Ему вдруг захотелось, чтобы Анфиса была нетакой красивой, чтобы она стала как все и с ней можно было спокойнопоявляться в самом многолюдном месте. Шагах в трех от них прочно обосновался какой-то верзила в помятомпальто и в упор уставился на Анфису. Дементьев с ненавистью покосился нанего и заслонил Анфису от липкого взгляда. - Спокойней, Вадим Петрович, - сказала Анфиса и пошла к выходу наперрон. Дементьев на ходу отобрал у нее чемодан. Несколько пассажировпотянулись было за ними, думая, что поезд уже прибыл и началась посадка.Анфиса остановилась у заколоченного на зиму киоска "Пиво -воды". Верзила в помятом пальто опять подошел было к ним, словно его магнитомпритягивало. Дементьев со сжатыми кулаками шагнул к нему, и верзилаблагоразумно удалился, шаркая ногами и оглядываясь через плечо. - Да бросьте вы этого дурака, -устало сказала Анфиса. Дементьев устыдился своего мальчишества и оставил верзилу в покое. Он стревогой посмотрел на Анфису, не узнавая ее. Кажется, она не очень-то емуобрадовалась! Было в ней сейчас что-то новое, незнакомое, почти враждебноеему, Анфиса как бы уехала от него навсегда, а он заставил ее снова вернутьсяк тому, с чем она успела уже распрощаться. - Все-таки что случилось? Я ничего не понимаю... Уж не обидел ли я васчем-нибудь? Анфиса покачала головой, избегая встречаться с Дементьевым глазами. - Ведь мы же договорились: поженимся и уедем вместе. Нет такихположений... - Не бывать этому, Вадим Петрович. Есть, видно, и такие положения, изкоторых выхода уже не найти. - Но почему же, почему? - Слишком вы для меня хороший, пора и честь знать. - Глупости вы говорите, глупости! - разозлился Дементьев. - Я люблю васи никому не отдам! - А я вас... не люблю, -тихо, но твердо сказала Анфиса, чтоб поскорейокончить весь этот ненужный разговор, который ничего не в силах был изменитьв ее жизни. - Ка-ак? - опешил Дементьев. Все доводы, заготовленные им в пути и убедительно, с неопровержимойлогикой доказывающие Анфисе, что она не должна, никак не может, просто дажене имеет права уезжать от него, разом вылетели у Дементьева из головы. - А так: не люблю - и все... Думаете, если вы инженер и... диплом сотличием - так все должны вам на шею кидаться? - При чем тут диплом? Какую ерунду вы говорите, Анфиса? Я вас не узнаю,мне казалось, что и вы... - Ах, вам казалось!.. - насмешливо пропела Анфиса, легко входя впривычную для нее роль девчонки-сердцеедки, какой была она до знакомства сДементьевым. - А я... шутила! Я ведь вообще легкомысленная, сами знаете! Дементьев пристально смотрел на нее: такой Анфисы он не знал. - Не верю, вы что-то скрываете от меня... Почему вы глаза прячете? - Глаза? Пожалуйста! - с готовностью выпалила Анфиса, кляня судьбу зато, что ей приходится не только бежать от своей любви, но еще и оплевыватьее на про-щанье. Не в лад с бойкими своими словами она с трудом под няла голову, глянулана Дементьева сухими запавшими глазами и даже усмехнулась ему в лицо - чтобысамой .' себе больней было. Вконец сбитый с толку, Дементьев ухватился запоследний довод: - Как же так? А Тося говорила, вы меня любите... Анфиса фыркнула: - Тоже мне авторитет! Ничего Тоська в этих делах не понимает. Вы быеще... Петьку своего спросили!.. К перрону, шипя, подкатил поезд дальнего следования. Негромко звякнулстанционный колокол. Из окна мягкого вагона высунулся сонный пассажир вполосатой пижаме, сладко зевнул и спросил с праздным дорожным любопытством: - Какая станция? Анфиса с Дементьевым не услышали его. Они молча брели по перрону.Вокруг, не задевая их, своим чередом шла шумная вокзальная жизнь. Сновалиносильщики, в хвост поезда промчались здоровенные благополучные лыжники вдетских шапочках, проводники ведрами таскали кипяток, отъезжающие прощалисьс родными и близкими, в буфет рысью бежали легконогие транзитники с пустымибутылками в руках. Неуклюжая бабища, непробиваемо укутанная для мороза градусов вшестьдесят, квочкой распласталась над корзиной с семечками и зазывногорланила, перекрывая весь разноголосый вокзальный шум: - Кому семечек? Тыквенные, сладкие! С-под Полтавы! Два рубля стакан!Сама бы грызла, да зубов нету! А вот семечки... Дементьев с Анфисой подошли к вагону. Дважды ударил колокол. Анфисавзяла чемодан, сказала почти весело: - Ну, Вадим Петрович... - Анфиса! - отчаянным голосом позвал Дементьев, поверив наконец, чтоона уезжает. И Анфиса испугалась вдруг того, что она делает. На миг ей захотелось,чтобы Дементьев удержал ее силой, навязал ей свою волю и не дал уехать. Ноона тут же переборола себя и поспешно сунула проводнице билет. - Вы еще будете счастливы, - быстрым шепотом предсказала Анфиса. -А ясвое разменяла... Не поминайте, Вадим Петрович... Она в последний раз взглянула на Дементьева, запоминая его на всю жизньи чувствуя, что против воли опрометчиво выдает себя этим взглядом. Дементьевс проснувшейся вдруг надеждой шагнул к ней. Анфиса рывком повернулась квагону. С подножки навстречу ей свесился Франтоватый морячок. - К нам в купе давайте, нижняя полка свободная! - бойко пригласил он,беззастенчиво рассматривая Анфису. - Чемоданчик пожалуйте! Он коснулся чемодана вытянутой рукой. Анфиса рванула к себе чемодан и,надвигаясь на морячка, выпалила с жгучей ненавистью: - Я тебе пожалую, я т-тебе пожалую! Морячок испуганно отпрянул, освобождая Анфисе дорогу. Поезд тронулся. Все ускоряя шаг, Дементьев шел рядом с вагоном Анфисы. - Напишите!.. Адрес!.. Я приеду!.. Поезд набрал скорость - и Дементьев побежал, чтобы не отстать, Паровозеще наддал-и мимо Дементьева, обгоняя его, поплыли вагоны, беспечно щелкаяколесами. Равнодушные к его горю проводницы стояли на ступеньках, охраняяпокой пассажиров. - Адрес, Анфиса-а!.. Заглох перестук колес. Фонарь на заднем вагоне мигнул в последний раз икосо завалился в ночную тьму. Дементьев побрел к вокзалу. Вдогонку ему кричала-заливалась торговкасемечками: - А вот семечки! С-под Полтавы! Тыквенные, калорийные! Три рубля пара,разбирайте остаточек. Кто купит - спасибо скажет, кто мимо пройдет - векжалеть будет!
ТОСЕ ДАРЯТ ЧАСЫ
Тося сидела за столом над распахнутым учебником географии и крепкодержалась обеими руками за концы платка, накинутого на волосы. Вера читала,лежа на своей койке. Катя вышивала кисет для Сашки и с любопытствомпосматривала на притихшую Тосю. - Да скинь ты платок,- сердобольно посоветовала она. - Жарко ведь! - Голова болит... - Где-то теперь наша Анфиска? - вслух подумала Катя. Тося покосилась на осиротевший Анфисин угол. Голый матрас немым укоромраспластался на койке; в распахнутой настежь бесхозной тумбочке были видныстарая пуховка, начатая банка клюквенного варенья и лежащий плашмя пустойфлакон из-под одеколона - все, что осталось от Анфисы. Буквы запрыгали перед глазами Тоси. Она развернула карту в концеучебника и склонилась над Тихим океаном", который спокойно синел себе набумаге, знать ничего не зная об Анфисе, Тосе и всех их горестях. Опрокинутое ведро загремело в коридоре. В дверь робко постучали.Ленивая Катя вопросительно глянула на Тосю, ожидая, что та, по давней своейпривычке, первая откликнется на стук. Но Тося солидно молчала, уставившись втихоокеанскую синь, и Катя недовольно крикнула: - Стучи веселей! Не обедал, что ли? Вошел Илья - такой же торжественный и праздничный, как и в тот вечер,когда приглашал Тосю в кино. Вот только шапка на нем была другая, попроще,да самоуверенности заметно поубавилось. Тося потуже натянула платок на голове и прижала ладони к ушам, чтобыпосторонние люди пустыми своими разговорами не мешали ей заниматься. Глаз откарты она не отрывала, боясь и на секунду оставить Тихий океан безприсмотра. - Девчата,- напряженным голосом попросил Илья,- пошли бы вы погуляли,мне надо с Тосей покалякать. - Новое дело! - осуждающе сказала Катя и пристально посмотрела на Тосю,ожидая от нее знака, уходить им или не надо. Тося слегка раздвинула пальцы, прижатые к ушам, и еще ниже склониласьнад картой. Захватив книгу, Вера вышла в коридор, а Катя приостановилась напороге и громко объявила: - Тось, мы тут поблизости будем. В случае чего... Илья нетерпеливоглянул на нее - и Катю точно ветром сдуло. Тося уткнулась в карту и стала водить по ней пальцем, прокладывая новыеокеанские маршруты. Илья подошел к столу, постоял, разглядывая платок наТосиной голове, и осторожно потянул к себе учебник географии. Тося вцепиласьв книгу за другой конец и не пускала. - Порвешь... - прошептала она, всматриваясь в мелкую крупу Океании. Илья потянул сильнее - и Тося, боясь за сохранность учебного имущества,выпустила книгу. Лишенная спасительного занятия, она медленно поднялаголову. Не теряя даром времени, Илья запустил руку в карман, замялся вдруг ипопросил; - Закрой глаза. - Вот еще! - Закрой, не бойся. - Никто тебя тут не боится... Тося заинтересованно зажмурилась, на всякий случай оборонительновыставив локоть вперед, как учила когда-то опытная Анфиса. Илья живо вытащилиз кармана маленькую коробочку, вынул из нее часики и положил их на НовуюЗеландию. Тося открыла глаза: - Ой, чьи такие малюсенькие? - Твои... Чтоб вовремя обеды готовила,- пробормотал Илья, смущеннопереступая с ноги на ногу. Он и не подозревал раньше, что не такое это простое дело - дарить часылюбимой девчонке! Тося залюбовалась красивыми часиками. Стекло было толстое,увеличительное - мечты сбывались! Она поднесла часы к уху, послушала. Вся еенепримиримость куда-то запропала. Бесхитростная радость затопила Тосю ихлынула из ее глаз на Илью. - Тикают! Повеселевший Илья облегченно вздохнул и вытащил из кармана папиросы. Унего сейчас был такой вид, будто он наконец-то перевалил труднейший в своейжизни перевал и вышел на прямую дорогу, ведущую к счастью. А Тося с былой доверчивостью приспустила с головы платок - и открыласьтайна, которую она с таким старанием прятала от девчат: чтобы потягатьсякрасотой с Анфисой, Тося сотворила себе модную прическу и стала непохожасама на себя. - Ну как? - с надеждой в голосе спросила она. Илья замялся, не в силахсразу привыкнуть к необычному Тосиному виду. Тося похвасталась: - Тридцать четыре с полтиной отвалила! - По-моему... ничего... - неуверенно выговорил Илья и пальцем нарисовалв воздухе восьмерку. - Я так и думала: тебе понравится! Тося надела часы на правую руку и торжественно прошлась по комнате,упиваясь модной своей прической и первым в жизни ценным подарком. Снисходя кТосиному малолетству, Илья поощрительно заулыбался, а Катя, подсматривающаяв замочную скважину, прыснула в коридоре. __На левую руку надо, - подсказал Илья. - Я знала, да вот позабыла... - оправдалась Тося в непростительномсвоем невежестве и стала отстегивать ремешок. Гулко, как в пустую бочку, закашляла за дверью Катя. Тосина рукаиспуганно дрогнула и накрыла часики, словно защитить их хотела отнадвигающейся опасности. Чтобы не мешать павлиньему Тосиному параду, Илья отошел в сторонку,присел на разоренную койку Анфисы и закурил. Тень набежала на лицо Тоси. - Ты чего это расселся? - Да брось ты, - миролюбиво сказал Илья и подмигнул Тосе, думая, чтоона его разыгрывает. - А ну, встань! - приказала Тося и захлопнула дверцу Анфисинойтумбочки, чтобы не видеть пустого уже флакона. Илья медленно поднялся. Тося затеребила ремешок на запястье. - То-ось?! - с отчаяньем в голосе крикнул Илья и, опережая события,отвел свою руку за спину. - Слишком они... дорогие, - попробовала схитрить Тося, протягивая Ильечасы. - Да для тебя... - Для тебя, для меня... Не возьму - и точка! - выпалила Тося, отрезаясебе все пути назад. Она злилась сейчас не так на Илью, как на себя - за то, что успела ужевсем сердцем привязаться к красивым часикам. "Ох и жадюга ты! - осудила себяТося. - Показали тебе цацку - ты уже все готова простить..." Что-то новое росло в ее груди, но Тося и на этот раз перебороланесознательную свою женскую природу. Она широко замахнулась, чтобы швырнутьчасы на стол, но в последнюю секунду пожалела ни в чем не повинную ценнуювещь и бережно положила часы на раскрытый учебник географии. - Значит, не возьмешь? - угрожающе спросил Илья. Тося неподкупно замотала головой, и не глядя на часы, чтобы зря несоблазняться, придвинула их к Илье вместе с учебником. Анфиску выжил, теперь ко мне подбираешься? Илья насупился: - Что же, она всю жизнь меж нами стоять будет?.. Да и не я тут виноват. - Все вы теперь невиноватые, а человека загубили... Молчишь? Иди-ка ты,парень! Тося помахала рукой, выпроваживая Илью из комнаты. - Ах, та-ак?! Илья схватил со стола часы, шмякнул их об пол и изо всей силы ударил поним кованым каблуком сапога. Завороженными глазами Тося смотрела на Илью, неподозревая, что вся его боль, как в зеркале, отражалась на ее лице.Опрокидывая стулья, Илья ринулся к выходу, хлопнул дверью, загремел вкоридоре ведром. Встревоженные девчата вбежали в комнату. Тося сидела на полу иподбирала осколки часов. Непрошеные слезы текли по ее щекам. - Он тебя ударил, да? - выпытывала Вера. - Да кто тебя так обкорнал? -изумилась Катя, разглядывая нелепую Тосину прическу. - Тридцать четыре с полтиной... - прошептала Тося, поднялась с пола,роняя мелкие колесики и стекляшки, и спросила потерянно: - Да что же этотакое, девочки? Ведь я его, ирода, полюбила-а!.. Она привалилась к столу, окунула опозоренную модной прической голову вравнодушную синь Тихого океана и заревела в голос.
