Эндоглоссная языковая ситуация

Несколько упрощая реальное положение вещей, можно сказать, что эндоглоссная языковая ситуация в США (т. е. соотношение между различными сосуществующими в североамериканском ареа­ле подсистемами английского языка) в известном смысле изо­морфна ситуации экзоглоссной (т. е. соотношению между англий­ским языком и другими языками). Если в экзоглоссной ситуации доминирующую роль по отношению к другим компонентам си­туации играет английский язык, то в эндоглоссной ситуации, т. е. в рамках самого английского языка, аналогичную роль играет американский вариант литературного английского языка (Standard American English). Таким образом, подобно экзоглосс­ной ситуации, эндоглоссная ситуация является несбалансирован­ной. Нынешняя эндоглоссная ситуация в Соединенных Штатах складывается из отношений между американским вариантом лите­ратурного английского языка (доминирующего компонента) и различными диалектными подсистемами, ограниченными опреде­ленным территориальным ареалом и социальной средой.

Напомним, что выше мы определили языковую ситуацию как модель социально-функционального распределения и иерархии социально-коммуникативных систем, сосуществующих в данном ареале. Иными словами, понятие языковой ситуации отражает сетку отношений между взаимодействующими системами и под­системами языка. Сама же совокупность этих систем в данном слу­чае (т. е. применительно к эндоглоссной языковой ситуации в США) образует национальный вариант английского языка.

Встречавшиеся в свое время утверждения о том, что англий­ский язык в Америке представляет собой диалект английского языка Великобритании [см., например: Братусь 1948], явно, не имеют под собой почвы. Дело в том, что явления, специфичные для английского языка в США, распадаются на две основные категории. К первой относятся, например, глагольные формы типа hadn't ought, опущение связки be, лексические единицы

типа spider в значении ' сковорода' или snake feeder в значении 'стрекоза', а ко второй — ретрофлексный согласный /r/ в словах bird, car и др., словоформа gotten, elevator в значении 'лифт' и др. Если явления, относящиеся к первой категории, четко локализо­ваны и носят диалектный характер, то явления, принадлежащие ко второй категории, лишены диалектной окраски и санкциони­руются литературными нормами, принятыми в Америке, хотя л противоречат нормам, действующим в британском ареале.

Различительные признаки английского языка в Америке вклю­чают не только диалектные явления, но и явления литературного языка. Показательна в этом отношении социальная переоценка одних и тех же явлений с точки зрения американской и британской норм. Например, как в Англии, так и в США существуют два произносительных варианта формы прошедшего времени гла­гола eat—ate /eit/ и /et/. Вместе с тем в Англии нормативным вариантом считается /et/, a /eit/ рассматривается как отклонение от нормы, встречающееся в речи необразованных людей. По сло­вам английского лингвиста Р. Куэрка, произносящие ate как /eit/ «производят впечатление людей, научившихся произносить это слово, увидев, как оно пишется». С другой стороны, для аме­риканцев корректной формой является /eit/, тогда как /et/ рас­ценивается как явление, присущее «деревенской, провинциальной и даже неграмотной» речи (rustic, countrified and even uneducated) (Marckwardt, Quirk 1964, 15].

Разумеется, за вычетом такого рода различительных элементов литературные нормы Англии и Америки являются тождествен­ными. Более того, удельный вес этих различительных элементов относительно невелик, а сами они тяготеют к периферии языковой системы [см.: Швейцер 1971]. Но поскольку литературные нормы Великобритании не имеют безоговорочной обязательной силы для английского языка Америки и в английском языке американцев, так же как и в языке англичан, существует свой иерархический ряд «литературный язык—диалект», нет никаких оснований рас­сматривать все специфические для США языковые явления как диалектные отклонения от британской нормы, а саму американ­скую разновидность английского языка считать диалектом.

Итак, английский язык в США представляет собой один из национальных вариантов английского языка. Ему присуща вся та сумма признаков, которые характеризуют национальный язык как социолингвистическую категорию. В своей иерархической структуре он воспроизводит всю структуру национального языка — от территориальных и социальных диалектов до литературного языка. Для языковой ситуации в англоязычных странах харак­терно то, что англичане, американцы, канадцы, австралийцы и др., хотя и склонны порой преувеличивать языковые различия между используемыми ими вариантами английского языка [см., например, «теорию американского языка» Г. Менкена — Men­cken 1957], вместе с тем ощущают свою принадлежность к единой языковой общности. То, что английский язык в США является

вариантом английского языка, а не отдельным языком, находит свое отражение как в объективной, так и в субъективной стороне языковой ситуации. Иными словами, об этом говорят как объек­тивные показатели «языковой дистанции» между американским и британским вариантами [Швейцер 1971], так и субъективные установки их носителей.

Как отмечают А. Марквардт и Р. Куэрк, несмотря на то что со времени колонизации Америки число людей в мире, для кото­рых английский язык является родным, возросло с 5 млн. до 270 млн. (по данным 1964 г.), степень унификации языка не только не уменьшилась, но и значительно возросла. Это парадоксальное положение объясняется унифицирующим влиянием письменного языка, средств массовой коммуникации, расширением сферы кон­тактов между носителями разновидностей английского языка. Вместе с тем утвердилось более терпимое отношение к другим вариантам, получило признание равенство их статусов.

В предыдущем разделе, противопоставляя английский язык неанглийским языкам этнических групп Америки, мы употребляли понятие «английский язык» недифференцированно. И это было оправданно, поскольку речь шла об экзоглоссных аспектах язы­ковой ситуации. Сейчас же, описывая эндоглоссную ситуацию, следует внести одно существенное уточнение. Говоря о неравно­мерности распределения функций между английским языком и другими языками североамериканского ареала, мы фактически имели в виду не английский язык в целом, а литературный англий­ский язык или, точнее, американский вариант литературного английского языка. В структуре национального варианта амери­канский вариант литературного английского языка обнаруживает те же отношения к «субстандартным» подсистемам, какие обычно существуют между литературным языком и диалектами в рамках национального языка. Если Standard American English пред­ставляет собой полифункциональное образование, выполняющее в максимальном объеме все социальные функции, присущие на­циональному языку (это и государственный язык, и язык куль­туры и науки, и язык делопроизводства и массовой коммуникации, и т. п.), то «субстандартные» разновидности американского ва­рианта, его социальные и территориальные диалекты, как пра­вило, монофункциональны. Они закреплены чаще всего за сферой повседневно-бытового общения, иногда за узкопрофессиональ­ными сферами совместной трудовой деятельности и, как правило, за определенным строго ограниченным набором социальных си­туаций. Доминирующее положение Standard American English находит свое воплощение как в горизонтальной структуре эндо-глоссной ситуации (т. е. в закреплении за каждой языковой си­стемой определенной коммуникативно-функциональной сферы), так и в ее вертикальной (т. е. в социально-иерархической) струк­туре.

В целом американский вариант обнаруживает значительно-меньшую степень диалектной вариативности, чем британский

вариант. Не случайно, по мнению англичан, «американская речь в значительной мере единообразна» [Marckwardt, Quirk 1964, 62]. И хотя на самом деле американский вариант представляет собой далеко не гомогенную систему, нельзя не признать, что его диа­лектная структура обнаруживает значительно меньший и гораздо более ограниченный диапазон вариаций, чем структура диалектов британского варианта.

Отмеченные черты эндоглоссной ситуации не могут быть объяс­нены без экскурса во внешнюю историю американского варианта, без учета определенных исторических факторов, повлиявших на его формирование, и определенных тенденций его развития. Вопрос осложняется тем, что среди англистов до сих пор про­должаются споры по поводу генезиса различительных элементов американского варианта в целом и его диалектов (региональных типов). Эти споры имеют давнюю историю.

Еще в прошлом столетии У. Уитни высказал предположение о том, что совре.менный английский язык в Америке восходит к литературному английскому языку периода колонизации северо­американского континента [Whitney 1870, 170—174J. К сожале­нию, Уитни не подкрепил свою гипотезу анализом языкового ма­териала. А. Эллис и Г. Суит объясняли различительные признаки американского варианта сохраненном в нем реликтовых черт, восходящих к ранненовоанглийскому периоду [Ellis 1869, I, 19; Sweet 1892, I, 224]. При этом они проводили такие исторические параллели, как сохранение архаичных явлений в обособившемся от других скандинавских языков исландском языке или в англий­ском языке Ирландии (в сравнении с английским языком Англии).

Иную точку зрения высказал автор первого фундаментального исследования английского языка в Америке Дж. П. Крэпп, при­шедший к выводу о том, что различительные черты американского варианта обусловлены в первую очередь самостоятельным раз­витием его системы. Важнейшей причиной такого развития он считает смешение территориальных диалектов английского язы­ка — шотландских, северо- и южноанглийских, на которых гово­рили первые поселенцы. В результате образовался, в частности, тип произношения, стоящий ближе к произношению Центральной и Северной Англии, чем к южноанглийскому произношению, которое, как известно, легло в основу британского литератур­ного стандарта [Krapp 1925, I, 35].

Взгляды Крэппа получили дальнейшее развитие в работах известного американского диалектолога, инициатора и первого руководителя «Лингвистического атласа Соединенных Штатов» Г. Курата. В статье «Происхождение диалектных различий в устной разновидности английского языка в Америке» Курат утверждал, что диалектные различия между штатами Новой Англии, Югом и Западом США никак нельзя объяснить проис­хождением от единого гомогенного литературного языка XVII — XVIII вв. Дифференциальные элементы американского варианта английского языка и его региональных типов восходят, по его

мнению, к различным местным вариантам литературного языка и территориальным диалектам, которые перенесли на американ­скую почву первые английские поселенцы.

В подтверждение своей гипотезы Курат ссылается на вокали­зацию предконсонантного /r/ в восточных районах Новой Англии и на Юге США. Причиной этого послужило, по его мнению, то обстоятельство, что основная масса поселенцев, прибывших в указанные районы, — это выходцы из южных и юго-восточных графств Англии, где сформировался «безэрный» тип произноше­ния.

С другой стороны, в среднеатлантических штатах, где наряду с выходцами из южных графств Англии обосновалось немало иммигрантов из северных графств и Шотландии, сформировался иной тип произношения, который в ходе колониальной экспансии распространился на запад североамериканского континента и по­служил основой так называемого общеамериканского региональ­ного типа (General American). Сходство между североанглийским и общеамериканским произносительными типами усматривается в следующем: 1) артикуляция /г/ во всех позициях; 2) слабая дифтонгизация /ei/ и /ou/; 3) сохранение фонологического кон­траста между four и for, hoarse и horse, mourning и morning; 4) использование качественно идентичных гласных в hat и half [Kurath 1928, 385-395].

Гипотеза Курата, связывающая нынешнюю диалектную струк­туру американского варианта с диалектами британского варианта, исходит из того предположения, что в период колонизации Север­ной Америки в Англии отсутствовал единообразный литератур­ный стандарт и распространение ориентирующейся на Южную Англию литературной нормы на север страны еще не продвину­лось заметным образом даже среди образованных людей вплоть до XVIII в. Эта теория пользуется значительной поддержкой и в настоящее время. Так, нынешний руководитель «Лингвисти­ческого атласа» американский диалектолог Р. Макдэвид среди факторов, определяющих специфические черты американского варианта, в первую очередь называет постоянное смешение диалек­тов [McDavid 1973, 5—39].

Рассмотрим основные аргументы, выдвигаемые Г. Куратом и его сторонниками. На первый взгляд сопоставление General American с диалектами Северной Англии кажется достаточно убедительным. Однако обращает на себя внимание то, что Курат сопоставляет General American не с североанглийскими диалек­тами XVII—XVIII вв., а с современными диалектами Северной Англии. При этом упускается из виду то, что приводимые им языковые факты обнаруживаются и в общеанглийском литератур­ном стандарте этого периода. Позднее такие черты, как артику­ляция предконсонантного /г/, слабая дифтонгизация /ei/ и /ou/, восходящая к ранненовоанглийским монофтонгам /е:/ и /о:/, оппозиция гласных в four и for, наличие одного и того же глас­ного в hat и half, исчезли в литературном языке, но сохранились

до сих пор в североанглийских диалектах. Но ведь в период колонизации Америки эти признаки были присущи литератур­ному английскому языку Великобритании, а некоторые (например, контраст four и for) сохранялись в нем вплоть до середины XIX в.

С другой стороны, Г. Курат явно преуменьшает масштабы распространения ориентированной на Юг страны общеанглий­ской литературной нормы в ранненовоанглийский период. Как от­мечает В. Н. Ярцева, языковая ситуация в Англии XVII— XVIII вв. характеризовалась распространением литературного английского языка как единого стандарта на все типы коммуника­ции на родном языке [Ярцева 1969, 159, 210].

Аргументы, лежащие в основе теории Курата, представляются уязвимыми еще и потому, что черты сходства между теми или иными микросистемами американского и британского вариантов устанавливаются на основе изолированных, произвольно отобран­ных признаков, вырванных из контекста языковой системы. Например, обращается внимание на то, что как в Южной Англии, так и в штатах Новой Англии встречается краткое /о/. Однако при этом упускается из виду то, что в британском варианте крат­кое /о/ образует фонологическую оппозицию с долгим /о:/, тогда как для диалектов Новой Англии характерна нейтрализация этой оппозиции (cot и court здесь являются омофонами).

Вместе с тем едва ли можно полностью согласиться и с теми авторами, которые безоговорочно относят все различительные признаки американского варианта и его диалектов к реликтовым чертам ранненовоанглийского периода [Horwill 1936]. Такой взгляд представляется односторонним, поскольку для американ­ского варианта и его диалектов характерны не только консерва­ция некоторых реликтовых черт, но и ряд инноваций. Это убеди­тельно показал Г. Пильх, который опроверг широко распро­страненное представление об американском /ае/ в grass, half, aunt как о «реликте елизаветинской эпохи». На самом деле ней­трализация в американском варианте ранненовоанглийской оппо­зиции /ае — ае:/ представляет собой инновацию, тогда как харак­терное для британского варианта противопоставление долгого /а:/ и краткого /ае/ теснее связано с фонологической системой ранне-новоанглийского периода [Pilch 1955].

Недостатком многих работ, посвященных эволюции языковой системы английского языка в Америке, в том числе и указанной выше работы Г. Пильха, является почти полное игнорирование социального контекста этой эволюции, или, иными словами, внешней истории американского варианта. Попытаемся воспол­нить этот пробел и определить некоторые тенденции развития языковой системы американского варианта и его диалектов с учетом социолингвистических данных.

Как справедливо подчеркивает Ф. Кэссиди, история колониза­ции Северной Америки обусловила относительную гомогенность американского варианта английского языка [Cassidy 1973, 75— 100]. Внутренние миграции населения, его высокая мобильность —

все это привело к стиранию многих диалектных различий. Про­изошло не столько смешение диалектов, которое могло бы лишь увеличить число различительных черт, сколько их контактная конвергенция, которая, так же как и при контактировании раз­личных языков [см.: Розенцвейг 1972, 51—78], приводит к упро­щению языковой системы за счет расширения общего ядра и уменьшения числа различительных элементов контактирующих систем.

Рассмотрим некоторые факторы, способствовавшие преоблада­нию конвергентных черт в процессе формирования американского варианта. Языковая ситуация в колониальной Америке с самого начала не способствовала сохранению диалектных различий. В различные потоки миграции, связанной с колониальной экспан­сией, оказывались вовлеченными носители разных диалектов. Более того, в процессе колонизации Америки эти потоки неодно­кратно перекрещивались. В таких условиях возникала острая необходимость в наддиалектном койне, способном обеспечивать беспрепятственное общение между носителями разных террито­риальных диалектов и уже сформировавшегося к тому времени литературного языка. Таким образом, условия совместной дея­тельности поселенцев и тесные междиалектные контакты способ­ствовали нейтрализации диалектных различий. Остается рас­смотреть вопрос о том, какая разновидность английского языка из тех, которые обслуживали коллективы переселенцев, могла бы быть в тот период наиболее вероятным кандидатом на роль над-диалектного средства общения. Думается, что в этой роли, скорее-всего, могли выступать либо литературный стандарт, либо ориен­тирующиеся на него и лишившиеся в результате контакт­ной конвергенции «примарных» диалектных признаков (термин В. М. Жирмунского) региональные койне.

Разумеется, далеко не все поселенцы периода колонизации свободно владели литературным языком. Прав Г. Курат, считая, что многие из них говорили на местных диалектах, а многие — на литературном языке с известной диалектной окраской (т. е., по-видимому, на региональных койне, занимающих промежуточ­ное положение между литературным языком и диалектами). Однако не следует забывать, что, как отмечалось выше, в тот период уже завершилось формирование английского национального лите­ратурного языка, который уже выступал в качестве наддиалект-ной коммуникативной системы в Англии. Его социальный престиж к тому времени значительно возрос, тогда как территориальные диалекты получали в основном отрицательную социальную оценку [Ярцева 1969, 159].

Если бы колонизация Северной Америки произошла не в XVII — XVIII вв., а, скажем, во времена Чосера, т. е. до того, как в Англии утвердился общенациональный стандарт, в Америке, безусловно, сложилась бы иная языковая ситуация (не говоря уже о том, что степень дивергенции американского и британского вариантов была бы значительно выше). Однако унифицирующее

влияние Standard English, который — разумеется, с местными модификациями в виде региональных койне — использовался в качестве наддиалектной коммуникативной системы англоязыч­ными поселенцами, было важнейшим фактором, определившим структуру эндоглоссных отношений в ранний период формирова­ния американского варианта. Этот вывод, в частности, подтвер­ждается тем, что почти все реликтовые черты, обнаруживаемые в фонологических микросистемах американского варианта, вос­ходят к английскому литературному языку ранненовоанглийской эпохи (хотя, естественно, ни одна из них не представляет собой застывшего оттиска системы ранненовоанглийского языка).

Из сказанного отнюдь не следует, что между наблюдаемыми в узусе американского варианта литературного английского языка и американских диалектов языковыми явлениями и явлениями, присущими территориальным диалектам Англии XVII—XVIII вв., вообще отсутствует всякая генетическая связь. Нельзя отрицать того, что в отдельных случаях подобная связь прослеживается. Так, вполне возможно, что встречающаяся в диалектах Восточ­ной Новой Англии оппозиция /о ~ ou/ в road/rode происходит, как предполагает Э. Экуолл, от сходной оппозиции в диалекте Восточной Англии. Точно так же едва ли можно отрицать пол­ностью влияние процесса смешения диалектов на формирование фонологических микросистем американских диалектов. В диа­лектной речи Великобритании и США отмечаются и некоторые грамматические параллели, позволяющие предположить наличие общего источника (например, формы типа Не still be there в диа­лектах Юго-Западной Англии и Юга США). Бытующее в англий­ских диалектах слово faucet 'кран' в американском варианте является единицей литературного языка. Однако в целом анализ различительных элементов американского варианта свидетель­ствует о том, что уже в ранний период истории английского языка в Америке были заложены основы доминирующего положения Standard American English по отношению ко всем «субстандарт­ным» системам, в том числе диалектным. Именно литературному языку, а не территориальным диалектам принадлежала решаю­щая роль как в сохранении принципиального единства амери­канского варианта с британским, так и в формировании американ­ского варианта в целом.

Влияние литературного языка Англии и его кодифицирован-ных норм на английский язык во всех его территориальных ареа­лах, в том числе и в «заморских владениях английской короны», было огромным. Признание равного статуса американского ва­рианта произошло не сразу. Определенную роль сыграл консер­ватизм американской системы образования, продолжавшей ориен­тироваться на британские нормы. В течение длительного времени американских школьников продолжали обучать по грамматикам, написанным в Англии, а единственным авторитетным лексико­графическим пособием оставался знаменитый словарь С. Джон­сона. И хотя составитель вышедшего в 1828 г. словаря англий-

ского языка в Америке (American Dictionary of the English Lan­guage) H. Уэбстер горячо призывал к тщательному изучению американизмов и перестройке всей системы преподавания англий­ского языка в американских школах, его современник Дж. Пи-керинг, составитель «Vocabulary or Collection of Words and Phra­ses Which Have Been Supposed to Be Peculiar to the United States of America» (1816), не менее энергично ратовал за то, чтобы поло­жить конец «порче языка», как он именовал любые отклонения от британской нормы. «Нельзя отрицать, — писал Пикеринг в предисловии к своему словарю, — что в ряде случаев мы откло­нились от стандарта письменной и устной речи, которого придер­живаются в настоящее время в Англии. Это не означает, что от­клонения эти столь велики, что наша речь стала в значительной мере непонятной англичанам. Речь идет лишь о том, что во многих случаях имела место порча языка, что вызывало порицания и сожаление ученых мужей Англии. . . Как правило, мы должны избегать всех тех слов, которые прославленные английские авторы отмечают как незнакомые им, ибо, хотя мы и можем оправдать их употребление ссылкой на английские авторитеты, сам по себе тот факт, что на них обращают внимание образованные англичане, свидетельствует о том, что они не употребляются сейчас в Англии и поэтому не должны употребляться и за ее пределами теми, кто стремится говорить на правильном английском языке» [цит. по: Mencken 1957, 50]. Показательно, что еще в 1936 г. Г. Менкен писал, что «теории Пикеринга еще придерживаются многие аме­риканские педагоги. Они считают естественное развитие языка дурным и предосудительным. До сих пор они периодически пред­принимают крестовые походы против „отступлений от грамма­тики" , американской манеры произношения и всяческих америка­низмов — в классе, в популярных брошюрах и по радио».

О живучести теорий Пикеринга свидетельствует следующий пример из романа современного американского писателя К. Вон­негута «Завтрак для чемпионов»:

Patty was used to apologizing for her use of language. She had been encouraged to do a lot of that in school. Most white people in Midland City were insecure when they spoke, so they kept their sentences short and their words simple, in order to keep embarassing mistakes to a minimum. . .

This was because their English teachers would wince and cover their ears and give them flunking grades and so on whenever they failed to speak like English aristocrats before the First World War (K. Vonnegut. Breakfast for Champions. Delacorte Press, 1973, p. 142).

Известные дивергенционные тенденции намечались еще в XVII—XVIII вв. Дело в том, что американские колонии были •тогда периферией англоязычного ареала и многие возникавшие в Великобритании инновации коснулись их не в полной мере. То же самое можно сказать и о языковых реформах XVII — XVIII вв., направленных на выработку более твердых языковых

норы, более тщательный отбор словаря и более строгую регламен­тацию грамматических правил. Отсутствие регулярных культур­ных связей с метрополией, территориальная и социальная раз­общенность с ней, новое окружение и новые межъязыковые кон­такты — все это послужило причиной сохранения в речи коло­нистов ряда слов и форм, вышедших из употребления в Англии, а также возникновения некоторых инноваций.

Формирование американского варианта английского языка наиболее интенсивно протекало в таких культурных, политиче­ских и экономических центрах колониальной Америки, как Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия, Чарльстон и Ричмонд. Одной из существенных причин дивергентных процессов, лежавших в основе региональной вариативности американского варианта, была территориальная разобщенность и культурная изоляция колоний и поселений друг от друга. Г. Курат приводит в одной из своих работ следующий характерный пример: «Прошло почти полтора века, прежде чем поселение в районе Массачусетского залива достаточно расширилось в западном направлении, чтобы соединиться с поселениями в низовьях реки Коннектикут. За время жизни трех или четырех поколений в районе Бостона, с одной стороны, и в районе Хартфорда — с другой, образовались различные, более или менее гомогенные, диалекты; и до сих пор восточная и западная Новая Англия говорят на заметно отличаю­щихся друг от друга диалектах» [Kurath 1961].

Для выяснения структуры эндоглоссных отношений в языко­вой ситуации современной Америки интересно сопоставить пути формирования литературной нормы английского языка в Англии и в США. Как известно, в Англии формирование литературного стандарта происходило вокруг единого центра — Лондона, ока­завшего решающее влияние на процессы развития и стабилиза­ции общенациональной языковой нормы [подробнее см.: Ярцева 1969]. Такую модель формирования литературной нормы можно назвать моноцентрической. Моноцентрическая мо­дель создает благоприятные условия для наиболее полной реали­зации того идеального конструкта, который именуется пирамидой социальной Дифференциации языка. Именно это обстоятель­ство, по-видимому, имел в виду М. А. К. Халлидей, когда упо­добил структуру эндоглоссной ситуации в Англии пирамиде, в основании которой лежат более значительные территориальные различия, наблюдаемые преимущественно в низших слоях обще­ства, тогда как по мере движения вверх по социально-экономи­ческой шкале диалектное варьирование постепенно сходит на нет, если не считать незначительные расхождения между Оксфордом и Кембриджем [Halliday et al. 1973, 8].

Иначе обстояло дело в Соединенных Штатах, где не было и нет единого центра, который мог бы служить эталоном нормиро­ванной речи для всей страны. В то же время, как отмечалось выше, определенное влияние на формирование такого эталона (правда, не в общенациональных, а лишь в региональных масштабах)

оказали центры колониальных поселений — города восточного побережья США. Такую модель становления литературной нормы можно назвать полицентрической. Полицентризм амери­канского варианта литературного английского языка получил раз­личное отражение на разных уровнях языковой структуры. Наиболее ощутимы его последствия па фонетическом уровне. Здесь, по-видимому, в наибольшей степени сказалось отсутствие стабильных прямых контактов с жителями метрополии, и это неудивительно, поскольку поддержание единства нормы и узуса в сфере звуковой речи требует в большей мере, чем где бы то ни было, единства речевой практики, участия в одних и тех же актах речевой коммуникации. Кроме того, здесь несомненно сказалось и отсутствие четкой кодификации произносительных норм.

Вместе с тем на протяжении XVIIи XVIII вв. литературный английский язык Великобритании, сохранив высокий социаль­ный престиж в американских колониях, продолжал оставаться источником многочисленных языковых инноваций, в том числе и фонетических. Однако процесс распространения этих иннова­ций в американских колониях Англии характеризовался крайней неравномерностью. Наибольшему влиянию инноваций в области языка и культуры в целом были подвержены названные выше центры восточного побережья Северной Америки, поддерживавшие более устойчивые контакты с метрополией, чем глубинные районы американского Запада, которые в большей мере испытывали то, что историк английского языка в Америке А. Марквардт называл «культурным отставанием» (cultural lag) [Marckwardt 1958].

Рассмотрим в качестве примера пути распространения в Аме­рике такой возникшей в Англии инновации, как вокализация предконсонантного и конечного /r/ в словах типа bar, garden, there. Как отмечает английский социолингвист П. Традгил, изо­глоссы этого явления на диалектной карте Англии свидетель­ствуют о том, что эта инновация впервые возникла в центрально-восточных районах страны. Далее волна этой инновации постепен­но затухала по мере распространения па запад и север Англии, где, как известно, до сих пор сохранились ареалы предкопсо-нантного и поствокального /г/. При этом наблюдается интересная закономерность: во многих городских центрах, окруженных со­хранившими предконсонантное и конечное /г/ диалектными масси­вами, преобладающей формой произношения является «безэр-ная».

Объясняя эту закономерность, П. Традгил выдвигает следую­щую гипотезу: волны языковых инноваций быстрое распростра­няются от центра к центру, чем от центра к периферии. Думается, что эта гипотеза в целом не лишена основания, хотя и нуждается в некоторых уточнениях. Следует указать, что подобная модель характерна прежде всего для инноваций литературного языка в условиях четко выраженной социальной стратификации об­щества. Дело в том, что наиболее благоприятной средой для рас-

пространения такого рода инноваций являются урбанизирован­ные социальные слои определенного статуса, составляющие основ­ную массу носителей литературного языка и образующие «рефе­рентные группы», служащие эталоном речевого поведения. Во вся­ком случае, в пользу этой гипотезы свидетельствует то, что волна распространения «безэрной» нормы достигла основных центров колониальной Америки, так и не достигнув некоторых периферий­ный районов самой Англии. В свете изложенных соображений становится понятным распространение «безэрных» массивов на диалектной карте Америки. Обращает на себя внимание то, что они группируются вокруг старейших колониальных центров — Бостона, Нью-Йорка, Чарлстона и Ричмонда. Именно на эти центры распространилась указанная инновация, прежде чем она охватила близлежащие ареалы, так и не затронув запада и центра страны.

Что же касается других уровней языковой структуры — морфологии, синтаксиса и лексики, то здесь с самого начала сказалось унифицирующее влияние норм письменного литера­турного языка. Конвергентные процессы здесь явно превалировали над процессами дивергенции. Особенно прочно сохранялось един­ство нормы и узуса в области грамматики, где дивергенции пре­пятствовала четкая кодификация норм письменной литературной речи. Подавляющее большинство возникших в этот период в Англии грамматических изменений распространилось и на литературный язык Америки (например, окончательное размеже­вание герундия и отглагольного существительного, стабилиза­ция нормы, запрещающей «двойное отрицание», выход из употреб­ления глагольных форм 2-го лица ед. числа и др.).

Из сказанного не следует, что в области грамматики американ­ский вариант не обнаруживает никакой региональной вариатив­ности. К числу форм, распространение которых ограничено опре­деленными ареалами, относится отрицательная форма модального глагола ought—hadn't ought (вм. oughtn't), которая, по данным «Лингвистического атласа», встречается лишь в северных штатах, сочетания want с off, in и out с эллипсисом глагола движения (например, he wants off вм. he wants to get off) на Среднем За­паде, might could в южных штатах. Однако подобные явления встречаются лишь в диалектной речи и отмечаются преимуще­ственно у малообразованных сельских жителей. Что же касается литературного языка, то здесь грамматические маркеры американ­ского варианта в отличие от маркеров фонетических не обнару­живают региональной вариативности. Например, такие его раз­личительные признаки, как причастия II gotten и stricken (вм. got и struck), will и would в 1-м лице, сочетания вспомогатель­ного do с have, синтаксические конструкции типа Не ordered it done (вм. to he done) и др., специфичны для американского ва­рианта в целом. Единственное исключение составляет, пожалуй, форма 2-го лица мн. числа you-all, используемая на юге США на всех уровнях социальной иерархии. В целом же в сфере

5 А. Д. Швейцер 65

грамматики литературный английский язык в США предстает в виде единой системы, не распадающейся на региональные суб­варианты.

Несколько сложнее обстоит дело в области лексики, где на­ряду с лежащими за пределами литературного языка диа­лектизмами типа snake feeder в значении 'стрекоза' вместо литературного dragon fly в диалектах среднеатлантического района, sour milk cheese в значении 'творог' вместо cottage cheese в диалектах Восточной Новой Англии или spider в значении 'сковорода' вместо frying pan в тех же диалектах встречаются и отдельные единицы, занимающие как бы промежуточное поло­жение между диалектом и литературным языком. В отличие от диалектизмов они отмечаются в речи образованных информантов, принадлежащих к тем социальным слоям, которые принято счи­тать носителями литературного языка. В то же время они от­личаются от таких общеамериканских единиц, как truck 'грузо­вик' или principal 'директор школы', тем, что они четко локали­зованы по своему употреблению в пределах американского ареала. К их числу относятся распространенные на юге США hatter bread 'мягкий хлеб из кукурузы' (вм. общеамериканского sponge bread), buttonwood 'платан' (вм. sycamore) в штатах Новой Анг­лии, blinds 'оконные занавески' (вм. window shades) в средне-атлантических штатах. Обращает на себя внимание то, что не­которые из этих единиц идентичны соответствующим единицам британского варианта литературного английского языка (напри­мер, brook 'ручей' в северо-восточных штатах вм. общеамерикан­ских единиц stream и creek, lumber room 'чулан', 'кладовая' вм. store room, pavement в значении 'тротуар' вм. общеамерикан­ского sidewalk в Восточной Пенсильвании).

Однако такого рода лексические единицы, относящиеся к над-диалектным формам речи и обнаруживающие территориальную вариативность, сравнительно малочисленны, тематически крайне ограниченны (в основном это реалии быта, природной среды и т. п.), и их удельный вес в лексико-семантической системе крайне невелик. Поэтому в целом, с известными оговорками, лексико-семантическая система американского варианта английского лите­ратурного языка может быть, подобно грамматической системе, представлена как единая микросистема, противостоящая микро­системе британского варианта как единое целое.

Совершенно по-иному обстоит дело с различительными при­знаками американского варианта английского литературного языка на фонетическом уровне. Связанная с описанной выше полицентри­ческой моделью формирования литературного языка региональная вариативность его звуковой системы привела к некоторым (хотя и не столь значительным) расхождениям в фонемном инвентаре, к более заметным расхождениям в их дистрибуции, к нейтрализа­ции некоторых оппозиций и появлению новых. Фонологическая система американского варианта фактически распадается на не­сколько региональных микросистем. Сюда входит, в частности,.

микросистема Восточной Новой Англии с характерной для нее гласной фонемой / а / в part, glass, ask, контрастирующей с /se / в pat, sand, cat, с фонемой /o/, встречающейся как в словах типа cot, так и в словах типа caught, что приводит к нейтрализации фонологического контраста между ними, с характерным для этого ареала дифтонгом / оə/, вступающим в оппозицию по отношению к / о / в таких минимальных парах, как, например, road ~ rode.

Кроме того, представляется возможным выделить следую­щие региональные микросистемы: нью-йоркскую, средиеатланти-ческую, среднезападную и южную. Сопоставление этих микроси­стем свидетельствует о том, что у них обнаруживаются частные несовпадения фонемного инвентаря (например, долгое / æ: /, противопоставляемое краткому /æ/ и образующее с ним оппози­цию в таких парах, как саn 'консервировать ' и саn 'мочь' в средне-атлантическом ареале), расхождения в фонетическом субстрате одних и тех же фонем (например, /æu / вместо / аu / на Юге США, продвинутый к среднему ряду 'централизованный' / и / в средне-атлантических штатах), в дистрибуции отдельных фонем (важней­шим из дистрибуционных различий является наличие поствокаль­ного / r / в среднезападном и среднеатлантическом произноси­тельных типах и его отсутствие в восточноновоанглийском, нью-йоркском и южном). Известным маркером дистрибуционных раз­личий является наличие или отсутствие контраста между marry, merry и Mary. Так, в среднеатлантическом районе Маrу и merry являются омофонами (в обоих используется / e /, a marry произ­носится с / æ /), а характерной особенностью южных штатов яв­ляется произнесение дифтонта / ei / в Маrу. Столь же показа­тельны сохранение или утрата контраста между which и witch (этот контраст нейтрализуется, в частности, в Нью-Йорке), исполь­зование /α/или / о / в одинаковых окружениях (для Среднего Запада типично / α / в crop, lot, John и/ о /перед интервокаль­ным / r /, велярными и носовыми согласными) [подробнее см.: Швейцер 1971].

В этой связи возникает вопрос об определении статуса этих региональных микросистем. В американской диалектологии при­менительно к ним обычно используется термин «диалект». Дума­ется, что такое определение их статуса неточно и противоречиво. Дело в том, что в пределах указанных выше ареалов существует определенная иерархия форм существования языка. В соот­ветствии с этой иерархией обнаруживается и определенная социаль­ная иерархия языковых форм. В известной мере это обстоятельство пытались учесть составители опубликованного в 1939—1943 гг. «Лингвистического атласа Новой Англии», выделявшие региональ­ный произносительный стандарт под рубрикой «обработанная речь» (cultivated speech). Перечисленные выше признаки региональных систем не противоречат этому стандарту и противостоят таким имеющим явно диалектную окраску явлениям, как, скажем, дифтонг / ei / в bird, first и др. в Нью-Йорке, / а / в pasture, stairs и др. в Восточной Вирджинии, омофония pin и pen в южных

67 ^г>*

штатах. С другой стороны, представляется недостаточно обосно­ванным безоговорочное причисление указанных микросистем к на­циональному литературному языку, поскольку речь идет о явле­ниях, территориально ограниченных и нередко получающих отри­цательную оценку за пределами их собственного ареала.

По-видимому, при обсуждении вопроса о статусе региональных микросистем целесообразно использовать предложенное нами понятие социально-коммуникативной системы. Как уже указы­валось выше, под это понятие подводится вся совокупность форм существования языка, используемых данным коллективом. Выше, характеризуя экзоглоссную ситуацию в Соединенных Штатах, мы отмечали, что в отличие от гомогенных социально-коммуникатив­ных систем, обслуживающих одноязычные языковые коллективы, в условиях двуязычия используются смешанные, или гетерогенные, системы разных языков, находящиеся в отношении функциональ­ной дополнительности друг к другу. Нечто подобное обнаружива­ется и в эндоглоссной ситуации.

Обычно, описывая языковую ситуацию, мы используем до­вольно грубую шкалу, характеризуя языковые коллективы как коллективы носителей «диалекта», «полудиалекта», «региональ­ного койне», «литературного языка». Использование понятия со­циально-коммуникативной системы позволяет более точно охарак­теризовать и некоторые промежуточные, переходные образования, не сводимые ни к одной из перечисленных категорий. Речь идет о гетерогенных системах, состоящих из набора различных компо­нентов (таких, как, например, литературный язык+региональное койне, региональное койне+диалект и т. п.), обслуживающих в своей совокупности коммуникативные потребности данного коллектива.

Думается, что к числу таких переходных, гетерогенных си­стем относится и та, которую мы условно называем американским вариантом литературного английского языка. Отличие ее от ге­терогенных систем, используемых в условиях билингвизма или диглоссии, заключается в том, что ее компоненты находятся в от­ношении не функциональной, а структурной дополнительности. Иными словами, они взаимно дополняют друг друга не по социаль­ным функциям, а по охватываемым ими уровням языковой струк­туры.

В самом деле, из сказанного следует, что в рассматриваемой социально-коммуникативной системе ряд уровней представлен литературным языком (морфологический, синтаксический и — с некоторыми оговорками — лексико-семантический), а такой уровень, как фонетический, распадается на ряд региональных микросистем, каждую из которых, учитывая ее промежуточное положение между диалектом и литературным языком, можно от­нести к категории региональных койне, восходящих, по всей ве­роятности, к региональным койне колониальной эпохи (см. выше). Такая характеристика вполне соответствует гетерогенной природе американского варианта литературного английского языка, по-

скольку в силу отмеченных выше исторических условий на фоне­тическом уровне этого варианта еще не успела сложиться обще­национальная норма.

Эти региональные койне представляют собой наддиалектную форму, охватывающую определенный диалектный ареал. Так, южное региональное койне может рассматриваться как вершина иерархической структуры, основание которой включает диалекты Восточной Вирджинии, Южной Каролины, Джорджии и др. Среднеатлантическое региональное койне охватывает диалектный массив, в котором выделяются территориальные диалекты Восточ­ной и Западной Пенсильвании и прилегающих к ней территорий. Таким образом, в пределах каждого региона выявляется своя микроситуация с собственной иерархической структурой, пред­ставляющей собой микрокосм общенациональной ситуации. Кроме фонологического компонента региональные койне включают и другие компоненты (см. гл. IV).

Разумеется, такого рода описание эндоглоссной ситуации яв­ляется сугубо статичным и, как всякое статичное описание, не отражает тенденций, которые могут быть выявлены лишь с уче­том динамики тех процессов, языковых и внеязыковых, которые формируют эндоглоссные отношения в современной Америке. Те же самые социальные процессы, которые отмечались в преды­дущем разделе в связи с экзоглоссной ситуацией, — урбанизация населения, его географическая и социальная мобильность (как восходящая, так и нисходящая), воздействие системы образова­ния, средств массовой коммуникации и др. — сглаживают регио­нальные различия, ускоряют формирование общенациональной нормы и сокращают региональную вариативность. Эти процессы особенно усилились после второй мировой войны, когда, по сви­детельству американского диалектолога Ф. Кэссиди, «ускоренная мобильность всех слоев населения, внедрение промышленности в сельскохозяйственные районы и в особенности рост городов привели к уменьшению изоляции, способствующей сохранению локальных различий в речи» [Cassidy 1973, 871.

Эти процессы распространяются и на фонетический уровень, где, как указывалось выше, наиболее ощутимо проявляется регио­нальная вариативность. Например, данные ряда социолингвисти­ческих исследований свидетельствуют о значительной экспансии среднезападной или общеамериканской (General American) фоне­тической микросистемы. Эта микросистема и раньше охватывала большую часть американской территории. Сейчас же в результате внутренних миграций и в известной мере под влиянием радио и телевидения General American начинает завоевывать позиции и в тех ареалах, где он до этого не был распространен. О проникно­вении некоторых элементов этого произносительного типа в во-сточноновоанглийский ареал свидетельствовали еще данные «Лингвистического атласа Новой Англии», где, в частности, отмечалось стирание в городах этого региона таких местных черт, как, например, использование гласных фонем / а / (в словах

типа grass) и / о /(в словах типа stop) и внедрение вместо них общеамериканских /æ/ и / α /.

Показательно в этом отношении сопоставление двух статей — Р. Макдэвида «Поствокальное / -r / в Южной Каролине: социаль­ный анализ» [McDavid 1948, 473— 481] и написанной им в соав­торстве с Р. О'Кейном «Еще раз к вопросу о южном стандарте» [McDavid, O'Cain 1977, 229—232]. В первой статье он писал, что в Южной Каролине поствокальное / г /, один из признаков «обще-американского» типа, представляет собой периферийное явление, встречающееся преимущественно в социальных низах и не поль­зующееся высоким социальным престижем. 30 лет спустя Мак-дэвид констатировал «распространение поствокального / r / более высокими темпами, чем любая другая инновация в речи Чарл­стона. Только аристократы и пожилые белые жители, принадле­жащие к другим классам, более или менее последовательно при­держиваются „безэрной" нормы» [там же].

Пожалуй, наиболее полно и доказательно вскрывает эту тен­денцию У. Лабов [Labov 1966], который, анализируя речь жителей Нью-Йорка, считавшегося ареалом «безэрной» нормы, приходит к выводу о том, что на смену региональному типу, ориентирован­ному на «безэрное» произношение, приходит новый стандарт, формирующийся в большей степени под влиянием «общеамерикан­ского» типа. Судя по данным Лабова, процесс формирования этой новой нормы развивался наиболее интенсивно в послевоенные годы (по-видимому, в связи с интенсификацией миграционных процессов). В результате прежний «безэрный» тип в значительной мере утратил свой социальный престиж не только среди «аутсай­деров», но и среди самих его носителей и в настоящее время нахо­дится в стадии превращения в «субстандартный» местный диа­лект.

О проявлении аналогичных тенденций в речи жителей Север­ной Каролины свидетельствуют данные, полученные Л. Левиным и Г. Крокеттом [Levine, Crockett 1967], обследовавшими район Пидмонта, где «безэрная» норма еще не сдала своих позиций. Однако симптоматично то, что ее придерживаются главным обра­зом пожилые информанты из числа коренных жителей этого рай­она, тогда как вариант с ретрофлексным / r / преобладает среди более молодых жителей, а также среди пришельцев из других штатов.

Сходные процессы наблюдаются и в сфере лексики как диалект­ной, так и относящейся к региональным наддиалектным формам речи. Об этом, в частности, свидетельствуют данные опроса, про­веденного в Техасе под руководством Э. Б. Этвуда. Опубликован­ные им материалы обнаруживают симптоматичную корреляцию с возрастом и образованием информантов: локализованные вари­анты, как диалектные, так и наддиалектные (региональные), преобладали в речи пожилых информантов. В то же время молодые образованные информанты явно отдавали предпочтение общеаме­риканским и — в ряде случаев — общеанглийским единицам.

Например, они предпочитали общеанглийское fire-fly 'светлячок' местному lightning bug, общеамериканское skunk 'скунс' его мест­ному эквиваленту polecat, общеанглийское attic Чердак' местным garrot и loft, общеамериканское corn on the cob 'кукуруза в по­чатках' местному roasting ears, общеамериканское of во фразе a quarter of seven местному till (a quarter till seven). Цифры, характеризующие соотношение между этими вариантами, доста­точно убедительны. Например, в коррелятивной паре slop bucket (местн.): garbage can (общеамер.) 'мусорный ящик' общеамерикан-. ский вариант указали в своих ответах 72% опрошенных студентов и лишь 33,4% остальных информантов, преимущественно лиц в возрасте 60—70 лет.

Данные Э. Этвуда и других исследователей позволяют сделать вывод о том, что локально ограниченные лексические единицы представляют собой регрессивное явление и постепенно вытесня­ются из речи образованных американцев синонимичными едини­цами общеамериканской и общеанглийской лексики. Утвер­ждению общенационального варианта в его конкуренции с локаль­ными вариантами в ряде случаев содействуют средства массовой коммуникации. Например, реклама по радио, телевидению и в печати содействовала укреплению позиций общенационального cottage cheese 'творог' и сокращению сферы употребления его региональных (наддиалектных и диалектных) синонимов. По сви­детельству А. Марквардта, в настоящее время cottage cheese в значительной степени вытеснил sour milk cheese (Восточная Новая Англия), Dutch cheese (северные штаты), pot cheese (долина р. Гудзон), smearcase (центральные штаты; от нем. Schmierkäse, заимствование из диалекта пенсильванских немцев Pennsylvania Dutch), которые сейчас означают лишь творог домашнего приго­товления и употребляются главным образом пожилыми людьми [Marckwardt, Quirk 1964, 65].

Что же касается регионального среднезападного произноси­тельного типа, то в настоящее время он, по-видимому, приобре­тает новый статус. Будучи наиболее распространенным и, стало быть, наиболее нейтральным, в наибольшей мере лишенным локальных признаков, он постепенно расширяет свой ареал и таким образом перестает быть региональным образованием, инте-грируясь в рамках американского варианта литературного ан­глийского языка.

Если на раннем этапе развития норм литературного англий­ского языка в США преобладала описанная выше полицентриче­ская модель, то в настоящее время действуют иные закономер­ности. Формирование общенациональной произносительной нормы происходит не вокруг одного или нескольких центров, а на базе самого распространенного регионального койне, имеющего наи­лучшие перспективы стать общенациональной нормой. Такую модель формирования литературной нормы можно назвать ацентрической.

В 1961 г. Г. Курат с уверенностью писал, что «нет никаких оснований предполагать, что в обозримом будущем жители Вирд­жинии будут ориентироваться в своем произношении на жителей Нью-Йорка, а жители Детройта — на жителей Бостона» [Кu-rath 1961]. Курат был несомненно прав, полагая, что модель на­циональной нормы в США едва ли станет моноцентрической. Для такого прогноза действительно нет никаких оснований. Но едва ли можно из этого делать вывод о том, что нынешний поли­центризм произносительной нормы сохранится навсегда. Напро­тив, если экстраполировать на будущее наблюдаемые в настоящее время конвергентные процессы, то можно предположить что в дальнейшем американский вариант литературного английского языка будет развиваться в сторону большей структурной гомоген­ности.

Рассматривая динамику языковых процессов, характерных для современной эндоглоссной ситуации, следует особо остано­виться на различных путях распространения языковых инноваций через социальный континуум. Наиболее частым и характерным путем является путь «сверху вниз» — от принадлежащих к со­циальным верхам «референтных групп» к социальным низам. Именно так обстоит дело в ареале, обследованном Левиным и Крокеттом [Levine, Crockett 1967]. Здесь в качестве носителей инновационной произносительной нормы выступают высшие со­циальные группы некоренных жителей района. Именно в этих слоях наблюдается максимальная четкость ориентации на норму с поствокальным / r / (R-norm clarity), тогда как в низших слоях происходит затухание инновационной волны, проявляющееся в смешении этой нормы с «безэрной».

Разумеется, возможен и противоположный путь — «снизу вверх». Так, по-видимому, повысился социальный статус пост­вокального / r / в Южной Каролине, как показывают работы Р. Макдэвида [McDavid 1948; McDavid, O'Cain 1977].

Наконец, возможен и третий путь, когда центр инновации сов­падает с серединой социальной пирамиды, откуда инновационные волны распространяются к вершине и к основанию. Именно так, согласно данным Лабова [Labov 1986], происходит внедрение общеамериканской произносительной нормы в Нью-Йорке, где в качестве основного проводника этой инновации выступает «низ­ший средний класс» (lower middle class), который в «гиперкор­ректной» ориентации на новую норму (с поствокальным / г /) превосходит все остальные слои населения.

Отмеченные выше социальные процессы, и в первую очередь миграция и урбанизация населения, оказывают существенное влияние на саму структуру эндоглоссных отношений. В результате меняется социальный характер взаимодействующих друг с другом форм существования языка, изменяется их социальная база. Весьма показательна в этом отношении судьба диалекта американ­ских негров Black English.

По своим основным и определяющим признакам примыкающая к группе южных диалектов, эта социально-коммуникативная си­стема, сложившаяся в результате многолетней сегрегации негри­тянского населения, на первых порах обнаруживала черты как территориального, так и социального диалекта. В самом деле, коллектив ее носителей характеризовался совокупностью как тер­риториальных признаков (районами исторически сложившейся концентрации негритянского населения были штаты Миссисипи, Алабама, Северная и Южная Каролина, Арканзас, Джорджия), так и признаков социальных или социально-этнических (носите­лями диалекта были негры — представители беднейших слоев сельского населения). Таким образом, социально-коммуникатив­ная система Black English возникла как бы на пересечении трех измерений — социально-классового, этнического и территориаль­ного.

В XX в. ситуация существенно изменилась. Началась массо­вая миграция негритянского населения, которая, как отмечает К. Бил, характеризовалась двумя направлениями — из сельских районов в города и с юга на север и запад [Beale 1973, 938—946]. Исход американских негров из районов их изначального рассе­ления начался особенно интенсивно с 40-х годов. К 1970 г. около половины всех американских негров проживало в северных и западных штатах. По степени урбанизации негры превысили сред­ние показатели американского населения в целом: в 1965 г. в го­родах проживало 70% всего населения страны и 75% ее негритян­ского населения. Особенно заметен приток негров в крупные го­рода. По данным переписи 1970 г., негритянское население в Нью-Йорке составило 21%, в Чикаго — 33, в Детройте — 44, а в Ва­шингтоне — около 70%.

В крупных городах негритянское население сосредоточено, как правило, в «черных гетто» (таких, как Гарлем в Нью-Йорке, Уотте в Лос-Анджелесе и др.). Сегрегации негров способствует и процесс' «сабурбанизации» (suburbanization), т. е. переселения значительной части городского населения из центральной части города в пригороды. В результате происходит расширение терри­тории негритянских гетто за счет присоединения к ним центральных районов ряда городов (например, в Чикаго, Окленде и др.) [Ни-тобург 1973, 228-233].

Сегрегация негритянского населения, его обособленность спо­собствовали сохранению Black English, препятствовали его рас­творению в новой диалектной среде. Вместе с тем Black English утратил одну из своих основных дифференциальных черт, пре­вратившись из диалекта территориального и одновременно со­циально-этнического в социально-этнический диалект, лишенный территориальной специфики. В новом социальном окружении речь негров—выходцев из южных штатов воспринималась уже не как разновидность южной диалектной речи, а как «негритянская речь». Как отмечает Р. Макдэвид, «система расселения жителей по расо­вому признаку в урбанизированных районах севера такова, что

на протяжении многих миль вы слышите только субстандартную речь негров, говорящих на диалекте южного происхождения. В результате среди белого населения северных штатов возникает представление о дискретной „негритянской речи", поскольку это единственная разновидность южной речи, с которой большинство из них сталкивается повседневно». Р. Макдэвид усматривает иро­нию судьбы в том, что жители Чикаго нередко принимают речь белых южан независимо от их уровня образования за Black English [McDavid 1980, 123-124].

Однако Black English — это не просто негритянский диалект. Это диалект низших, наиболее обездоленных и наиболее сегре­гированных слоев негритянского населения. Этот вывод подтвер­ждается выборочным исследованием Дж. Дилларда, сопостави­вшим речевое поведение негров, проживающих в двух различных кварталах крупного американского города. В первом квартале, населенном почти исключительно неграми, живущими в условиях безработицы п нищеты, доминировал Black English. Во втором квартале со смешанным населением, весьма пестрым по своему социальному составу, речевое поведение негров представляло собой континуум, на одном полюсе которого наблюдалась четкая ориентация на Standard American English, а на другом — на Black English. При этом обнаруживалась достаточно четкая кор­реляция между степенью ориентации на ту или другую систему и социальным статусом информантов (чем выше статус, тем меньше нелитературных форм) [Dillard 1972, 229—264].

В гл. I отмечалось, что в обществе, основанном на социальном неравенстве, нередко наблюдается тесное переплетение естествен­ной дифференциации с дифференциацией социальной. Одним из опосредованных рефлексов такого переплетения признаков со­циальной и естественной дифференциации является социально-этнический диалект Black English, коллектив носителей которого выделяется на основе совокупности социально-классовых и ра­совых признаков. Языковые признаки этого диалекта будут рас­смотрены подробно в гл. IV.

Социальное измерение тесно переплетается с пространствен­ным — у территориальных диалектов, по сути дела превратив­шихся в социально-территориальные. Так, авторы исследования аппалачского диалекта У. Уолфрам и Д. Крисчиен указывают, что полный набор признаков, приписываемых ими этому диалекту, не обнаруживается ни у одного индивида и что некоторые из меж­личностных различий соотносятся с теми или иными социальными переменными. Например, многие из этих признаков и в особен­ности те, которые получают отрицательную социальную оценку не встречаются в речи представителей «среднего класса» (сюда относятся, например, плеонастические формы степени сравнения и превосходной степени прилагательных типа more older, most stupidest и т. п., перфективное done в конструкциях типа I done forgot when it opened и др.) [Wolfram, Christian 1976, 161-162].

Сложное взаимодействие социальных и региональных факто­ров, детерминирующих структуру территориального диалекта, лежит в основе тех фактов, которые приводит Р. Макдэвид в своем описании диалектной ситуации, существовавшей в годы его юности в Гринвилле (Юж. Каролина), где речь образованного белого на­селения и негров характеризовалась опущением поствокального / r /, а речь сельского белого населения и рабочих текстильных фабрик — произнесением / r / во всех позициях, в то время как монофтонгизация гласного в write / ai > а: / была общим при­знаком речи негров, необразованных сельских жителей и фабрич­ных рабочих [McDavid 1980, 36—39].

Чрезвычайной сложностью и противоречивостью отличается субъктивный компонент эндоглоссной ситуации, связанный с со­циальными установками в отношении тех или иных диалектов и литературного языка. Типичный пример столкновения установок носителей разных диалектов приводит Джон Стейнбек в романе «Гроздья гнева»:

By the tent a little embarassement had set in, and social inter­course had paused before it started. Pa said, "You ain't Oklahome folks?". . .

"I knowed you wasn't Oklahomy folks. You talk queer kinda — that ain't no blame at all, you understan'." "Ever'body says words different", said Ivy. "Arkansas folks says them different, and Okla­homa folks says 'em different. And we seen a lady from Massachu­setts an' she said 'em differentest of all. Couldn' hardly make out what she was sayin'."

В основе некоторых социальных установок, бытующих в отно­шении тех или иных территориальных и социальных диалектов и региональных койне, лежит перенос стереотипов, ассоциируемых с той или иной общностью, на ее язык. Особенно ярко проявляется конфликт социальных установок в сфере произношения, где, как отмечалось выше, еще не сложилась общенациональная норма и региональная вариативность отмечается на всех социальных уров­нях. Наиболее характерна в этих случаях положительная уста­новка в отношении собственного диалекта и отрицательная в от­ношении других. Достаточно вспомнить едкие насмешки, которым подвергалось в газетах восточных и среднезападных штатов те­хасское произношение президента Л. Джонсона. В то же время, по свидетельству проф. А. Марквардта, студенты университета штата Кентукки положительно реагировали на привычный для них южный акцент Джонсона и отрицательно — на «бостонское : произношение» президента Дж. Кеннеди. Весьма показательно бытовавшее среди южан мнение о том, что образованный житель Среднего Запада говорит, как необразованный южанин [Varie­ties in present-day English 1973, 260—261].

Здесь, по-видимому, имела место столь характерная для субъ­ективных оценочных суждений, лежащих в основе подобных сте­реотипов, подмена «эмического» подхода к языковому явлению (т. е. интерпретации его «изнутри», с позиций системы, к которой

#

оно относится) подходом «этическим» (т. 9. интерпретацией его «извне», с позиций системы наблюдателя). Южане отрицательно оценивали поствокальное / г / в среднезападном произношении, поскольку в их собственном ареале оно являлось социальным ин­дексом ненормированной речи. В настоящее время в связи с рас­пространением поствокального / г / на юг (см. выше) изменилась и социальная оценка этого явления.

Характерные примеры бытующих в США речевых стереотипов приводит в одной из своих работ У. Лабов: 1) Brooklynese (речь жителей Бруклина, часто изображаемая как, например, toity-toid street вместо Thirty-Third street); 2) "Deses, dems and dose (these, them and those)" — популярная имитация американского просторечия; 3) Bostonian типа "Pahk your can in the Hahvahd Yahd" (имитация «безэрного» произношения); 4) "Broad а" в речи жителей Новой Англии, карикатурно изображаемое как "Fahncy that"; 5) Southern drawl — различные имитации южных монофтон­гов; 6) речь так называемых Hoi Toiders (High Tiders) в Северной Каролине; 7) "Put the harse in the born" (Put the horse in the barn) — речевой стереотип, имитирующий произношение сельских жи­телей штата Юта [Labov 1972b, 314—315].

Интересны результаты социально-психологического экспери­мента, предпринятого Дж. Такером и У. Лэмбертом с целью вы­явить структуру ценностной ориентации различных слоев амери­канского населения в отношении тех или иных разновидностей американского английского. В основу эксперимента была поло­жена отмеченная выше связь между стереотипами в отношении тех или иных социальных и этнических общностей и стереотипами в отношении их языка. Группе «судей», состоящей из студентов юж­ного негритянского колледжа, белых студентов из южного универ­ситета и белых студентов из северного университета, было предло­жено прослушать записанный на магнитофоне текст, который поочередно читали носители различных американских диалектов, и оценить личностные характеристики каждого из них по спе­циально сконструированной биполярной шкале. Текст читали пред­ставители разных социально-этнических групп: белые американцы, владеющие так называемым Network English, т. e. дикторским стилем произношения, приближающимся к распространенному среди американцев представлению о литературном стандарте; бе­лые южане, окончившие колледж; негры-южане, окончившие колледж; негры из штата Миссисипи, окончившие колледж; негры, обучающиеся в одном из вашингтонских университетов; негры, обучающиеся в одном из южных колледжей, и выпускники того же колледжа, проживающие в течение ряда лет в Нью-Йорке.

В результате эксперимента была выявлена следующая законо­мерность: все три группы «судей» давали самую высокую оценку лицам, владеющим Network English. Такой результат является вполне предсказуемым и свидетельствует о высоком социальном престиже литературного языка. В то же время выявился значи-

тельный «разброс» данных, связанных с оценкой других разновид­ностей American English. Так, белые студенты-южане после носи­телей Network English отдавали предпочтение образованным бе­лым ю