Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 7 страница

Нет, красота твоя всему виной —

Та красота, которой грезил я,

Та красота, из-за которой смело

Решуся я на все убийства в мире,

Чтоб хоть на миг к груди твоей припасть.*

Нет, ее реакция была совершенно уместной. Любой, кто может прочесть эту сцену, не возбуждаясь, просто мертв ниже пояса. Но все равно ей хотелось, чтобы Джейми был рядом и мог возразить ей. Ей хотелось, чтобы Джейми был рядом.

_____________________________

*Перевод А. М. Дружинина

Тридцать первого декабря Саре исполнялось двадцать два года, а Майк и Джесс праздновали новоселье в новом доме. Сара бы с удовольствием пропустила эту вечеринку и провела всю ночь, шатаясь по городу вместе с остальными пьяными и жаждущими секса одинокими сиднейцами, но на новоселье собирался прийти Джейми, поэтому ей тоже надо было туда. Она поймает его в каком-нибудь месте, где он не сможет от нее убежать, и заставит снова помириться с ней.

Но, прежде чем Саре удалось придумать, как разлучить Джейми с раздувшейся особой рядом с ним, Майк утащил ее на второй этаж, в комнату для гостей. Он провел последнюю неделю с родными и дошел до такого состояния, что, как он сказал, «вот-вот лопнет». Сара собиралась сказать ему, что это не ее проблема, но он толкнул ее на постель и разорвал на ней трусики, так что она почувствовала, что тоже готова лопнуть.

— Догадайся, что произошло у родителей Джесс на Рождество, — спросил Майк, когда они кончили.

Сара причесывалась. Она посмотрела на него в зеркало и улыбнулась:

— М-м?

— Я познакомился с прекрасной Джослин Кларк. — Майк подошел сзади и стал целовать ее шею. Сара смотрела прямо перед собой. — Поболтал с ней за обедом.

Сара сохраняла невозмутимое выражение лица. Она раздумывала, сколько времени ей понадобится, чтобы собрать достаточно денег и исчезнуть. Вероятно, это займет недолго, если удастся что-нибудь придумать. Она может поехать в Лондон, или во Францию, или Новую Зеландию. Куда угодно, только бы там никто ее не знал.

— Почему ты больше не видишься с твоей мамой?

Она улыбнулась его отражению.

— Мне нравится твоя рубашка. Голубой — твой цвет.

— Мне показалось, что она очень милая. Она о тебе спрашивала.

— Тебе надо чаще носить голубое, этот цвет так чудесно сочетается с твоими глазами.

— Она немного похожа на тебя. У тебя ее глаза и подбородок Нос, наверно, достался тебе от папы. Мне не удалось с ним познакомиться. Кажется, он работал.

— Это Джесс тебе ее купила? У нее хороший вкус в одежде, уж этого у нее не отнимешь.

— Наверно, он настоящий трудоголик. Представляешь, уйти на работу в Рождество! Он бухгалтер или что-то в этом роде?

— Актуарий. Насколько я знаю, он не взял ни одного выходного в своей жизни. Может оыть, в день собственной свадьбы, но я не уверена. — Сара отстранилась от Майка. — Если я когда-нибудь узнаю, что ты разговаривал обо мне с моими родителями, это будет конец. Не только нашей грязной любовной истории, но вообще всяким отношениям между нами.

Майк потянулся к ней.

— Сара, они ведь твои родители, ты...

— Хватит! — Сара несколько раз глубоко вздохнула; протянула руки перед собой, ладонями вперед. — Если ты вообще хочешь когда-нибудь еще со мной разговаривать, ты заткнешься на эту тему немедленно.

— О господи, Сара, успокойся. Прости меня. Иди сюда. — На лице Майка было раскаяние, и Сара позволила ему обнять себя.

— Мне просто было любопытно, — прошептал он ей на ухо. — Джесс сказала, что они тебя выгнали из-за какого-то скандала? Из-за чего-то, связанного с сексом? Я подумал, что, возможно, достаточно времени прошло. Может быть, вам как-нибудь удастся помириться?

Сара вжалась головой в его плечо, цепляясь за его тело. Из-за прилива адреналина и резкого напряжения мышц кровь отлила от ее головы, и она испугалась, что упадет в обморок. Он неправильно истолковал ее напряжение и стал гладить ее по голове. «Все нормально, — говорил он. — Все будет хорошо, моя маленькая». Снова и снова он говорил это, в то время как Сара молча кипела от ярости и старалась собраться с силами настолько, чтобы устоять без посторонней помощи.

Наконец ее пульс замедлился, приближаясь к нормальному.

— Ты ничего не знаешь обо мне, — сказала она, медленно отступая назад.

— Сара? — Он протянул к ней руку. Она отпрыгнула, держа ладони перед собой.

— Не прикасайся ко мне. Больше никогда.

Его ладони взлетели к голове. Он таращился на нее несколько секунд, уронил руки, потянулся, было, к ней, потом снова стал перебирать волосы пальцами.

— Сара, я...

Она заставила его замолчать одним движением руки и вышла из комнаты с высоко поднятой головой. Она не заплачет. Это недостойно ее.

* * *

Джейми увидел, как Сара и Майк скрылись вместе, а двадцать две минуты спустя он увидел, как Сара подошла к высокому чернокожему мужчине с бритой головой и прижалась к нему всем своим бесстыдным вертлявым телом. Через три минуты они уже целовались, прижавшись к забору. Джейми надеялся, что это зрелище придаст ему мужества, что вид ее, бросающейся на первого встречного, поможет ему ожесточиться. Он напомнил себе, что он в гораздо лучшем положении теперь, когда знает, что она воспринимает его всего-навсего как очередной одноразовый член в нескончаемой череде одноразовых членов.

Было так больно, что хотелось вырвать это чертово сердце из грудной клетки.

Но это было хорошо. Сара значит боль; Шелли значит утешение. Пока он будет помнить это, он сможет держаться подальше от нее и сосредоточиться на том, чтобы стать именно таким отцом, какого заслуживал его ребенок А ведь его ребенок действительно заслуживал хорошего отца — как каждый ребенок. Сара — яркий пример того, насколько может испортиться человек, у которого дерьмовые родители.

— Джейми, можно тебя на минутку, — Майк хлопнул его по спине.

Джейми посмотрел на Майка, на его потное лицо и всклокоченные волосы и быстро отвернулся.

— Что такое?

— Сара вроде бы всерьез со мной рассорилась.

— Почему? — спросил Джейми, стараясь не вспоминать о непристойном представлении у забора.

— Будь я проклят, если понимаю. Типичная безголовая женщина. Может, у нее скоро месячные.

— У Сары не бывает месячных. — Когда эти слова вырвались, он понял, насколько по-дурацки они прозвучали. И разумеется, Майк вытаращился на него так, как будто он вдруг заговорил по-гречески. Джейми подумал, что в таком случае лучше объяснить все до конца.

— Она специально принимает противозачаточные таблетки без перерыва. Она считает, что глупо терять пять дней в месяц, чувствуя себя полной развалиной.

Майк скривился и потряс головой.

— Я, конечно, знал, что вы дружите, но представления не имел, что разговариваете о таких вещах. Какая мерзость.

— Короче, смысл в том, что расстроило ее не это, понятно? — Джейми не придавал особого значения тому, что о нем подумает Майк. Сара собиралась уйти вместе со своим новым другом, а Джейми даже не успел поздравить ее с днем рождения. Он не пропустил ни одного ее дня рождения с тех пор, как, когда ей исполнилось тринадцать, он подарил ей книгу о средневековой Европе, и она впервые поцеловала его в щеку.

— Раз уж ты знаешь о ее жизни все до малейших подробностей, может, хоть намекнешь мне, какая муха ее укусила.

Джейми вздохнул. Просто Сара страдала каким-то душевным расстройством, не позволяющим ей быть счастливой, не причиняя боли и страданий себе и всем окружающим.

— А что случилось? — спросил он, зная, что пожалеет об этом вопросе.

— Я просто хотел поговорить с ней о том, почему она больше не видится с родителями, а она распсиховалась и выскочила из комнаты.

Джейми насторожился.

— Что ты ей сказал?

Майк вздернул подбородок с вызывающим видом:

— Сказал ей, что глупо держать зло на своих родных за то, что ее выгнали из-за того, что она потрахалась с парой мужиков.

— Блин, Майк. Ты так ей и сказал?

— Не совсем так, — Майк пнул ногой газон. — Я пытался говорить вежливо.

— Даже если так, все-таки зря ты это сказал. Правда, зря.

— Ну и что теперь? Почему она не хочет с ними видеться?

— Это дело Сары. Если бы она хотела тебе сказать, она бы сказала. — Джейми был рад благородному предлогу промолчать. Не такая это была история, чтобы ее хотелось все время пересказывать.

— Мне просто хочется понять, почему она такая... почему она такая, какая есть.

Именно этот вопрос не давал Джейми спать по ночам. Каждый раз, когда ему казалось, что он нашел ответ, он вспоминал что-то еще, или она говорила что-то, что заставляло его сменить точку зрения, и он оставался со все той же старой кучей «может быть» и «вероятно» и еще со множеством «ах, если бы».

— В прошлом Сара несколько раз делала неправильный выбор — и сейчас еще иногда, но она... с ней плохо обращались, ей действительно причинили вред. Просто поверь ей, когда она говорит, что есть вещи, о которых она говорить не может. Просто оставь ее в покое на этот раз.

Больше разговаривать ему не хотелось, да и не нужно было, как показалось. Майк, очевидно, терзался угрызениями совести, он стоял, опустив голову, с побелевшим лицом.

— Я извинюсь.

— Не сегодня, ладно? Думаю, на сегодня ей хватило драматических событий. — Джейми поспешно вытер с левого глаза набежавшую слезу. Вовремя успел. — Пусть хоть последние два часа своего дня рождения проведет весело, а?

Майк вытаращил глаза.

— Сегодня ее день рождения?

Джейми смотрел на Сару через плечо

Майка, смотрел, как она целуется, смеется, встает на цыпочки, поворачивается и выходит. Каждый мужчина хотел ее и старался быть с ней, или разговаривал о ней и задавался вопросами, но во всем мире, наверное, не было ни одного человека, который поздравил бы ее с днем рождения.

В первый день года, в десять часов вечера, Джейми отдыхал на диване рядом с Шелли, когда позвонила Сара. У нее была истерика. «Пожалуйста, зайди ко мне, — прорыдала она. — Ты мне нужен, правда, очень нужен». Он посмотрел на Шелли, уютно откинувшуюся на подушки. На ней была белая с желтым пижама с подсолнухами, не совсем прикрывающая живот; волосы ее были в беспорядке. Пока телефон не позвонил, они очень приятно проводили вечер. Уютно устроились перед телевизором, целовались и придумывали смешные прозвища для ребенка. Настолько приятно в ее обществе ему было, разве что когда они только начинали встречаться. Новый год — новое начало, подумал он.

Судя по голосу, Сара действительно была в ужасном состоянии. Он ответил, что сейчас придет.

— Только, пожалуйста, не говори мне, что отправляешься к Саре, — сказала Шелли, когда он повесил трубку.

— Что-то случилось. Мне надо идти.

Шелли застонала.

— Что-то и правда не так. Когда ты уходишь в десять часов вечера от меня, чтобы пойти к ней, есть в этом что-то неправильное.

— Да ладно тебе, Шелл. У нее ведь больше никого нет.

Шелли выпятила нижнюю губу.

— У нас был такой уютный вечерок. Неужели она не может подождать до завтра?

Джейми нагнулся к ней и сосал выпяченную губу, пока она не захихикала.

— Вот так-то лучше, — сказал он, приглаживая ее вьющиеся волосы. — Я просто посмотрю, все ли с ней в порядке, и сразу вернусь. Обещаю.

— Уж слишком ты заботливый, Джейми Уилкс, — сказала Шелли, но, когда он выходил, улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

Сара встретила его у дверей в одном белье, с банкой пива в одной руке и сигаретой в другой. Через минуту Джейми уже сидел на ее постели и массировал ей спину. Сквозь пьяные слезы она рассказала ему, что случилось.

Майк явился без предупреждения часов в восемь и нашел ее в постели с Чарльзом, мужчиной, с которым она познакомилась прошлым вечером. Хотя нет, не совсем в постели. На самом деле Майк постучался в дверь, а открыл ему чернокожий гигант, через плечо которого была переброшена хихикающая голая Сара. Майк разразился потоком ругательств. Чарльзу не понравились использованные им выражения, и он двинул его по лицу, даже не поставив Сару на пол. Майк с разбитым носом спасся бегством. Чарльз спросил Сару, нет ли у нее других бывших любовников, о которых ему стоит узнать, пока их отношения не стали более серьезны. Сара лягнула Чарльза в почки и велела ему убираться, а он уронил ее, так что она ударилась головой, обозвал всеми словами, которыми уже обзывал ее Майк, и сломал один из стульев.

— До чего же мне это все надоело, — прорыдала она в подушку. На ней были голубые стринги и подходящий бюстгальтер. Джейми не помнил, чтобы Шелли когда-либо носила стринги. Или вообще какие-либо комплекты белья. Раньше она носила однотонные хлопковые трусы с черным бюстгальтером из полиэстера, но в последнее время перешла на белье для беременных, которое, как он понимал, было необходимо с точки зрения комфорта, но при этом уродливо до непристойности. Когда родится ребеночек, он обязательно купит ей такой хорошенький комплект белья, как у Сары.

— Что тебе надоело? — Джейми прочел в журнале Майка, что мужчины, которых возбуждают умоляющие о помощи девушки, испытывают проблемы с властью. Джейми задумался, не является ли он женоненавистником и не подавляет ли свою ненависть к женщинам, потому что сейчас Сара показалась ему более привлекательной, чем когда бы то ни было. А это немало.

— Мне надоело, что мужчины заявляют о своем праве собственности на меня, только потому, что кончают в меня. — После каждого третьего слова Сара судорожно переводила дыхание.

Джейми был, несомненно, возбужден, но, подумал он, возможно, это из-за белья, а не из-за ее слабости или отчаяния. Если бы она что-нибудь надела, он мог бы разрешить эту дилемму. Или если бы она оставалась в одном белье, но перестала плакать. В обоих случаях он узнал бы то, что хотел.

— Я ненавижу мужчин. Ненавижу! Они думают, что знают все. Мужчины! Ничего они не знают. Только в одном они хороши, но большинство даже в этом никуда не годятся.

— Если ты так уж их ненавидишь, почему ты все время проводишь с ними?

Джейми заставил себя перевести взгляд на фотографию Эйфелевой башни над кроватью. Это был отвратительный глянцевый постер, наверху которого красными, синими и белыми буквами было написано «Я люблю Париж». Она купила его за пятьдесят центов на школьном фестивале, несколько лет назад. По ее словам, плакат напоминал ей о том, что она увидит мир только на аляповатых фотографиях массового производства, если не прекратит лениться и не поедет смотреть его сама.

— Я не провожу с ними все время, в этом и заключается проблема. Знаешь, что Майк мне сказал? Он сказал, что у меня нет сердца! Можешь себе представить?

Джейми никогда не слышал, чтобы Сара говорила вот так Она меняла мужчин, как белье. Как крошечные девчоночьи сладкие эротичные бледно-голубые стринги. Прекрати.

— Он тебя не знает, Сар. — Джейми похлопал ее по гладкой бледной спине. — Может быть, тебе станет лучше, если выйти из дому? Могу пригласить тебя выпить по стаканчику, чтобы ты отвлеклась от всего этого. — Джейми был горд собой. Если они пойдут в паб, ей уж придется одеться.

— Ты так заботлив со мной, Джейми. Такой до чертиков заботливый парень.

Ну вот, в этом Шелли и Сара оказались согласны. Но стали бы они считать его милым парнем, если бы узнали, что он представляет, как хватает Сару за задницу обеими руками, подтягивает к себе, вжимается лицом между упругими полушариями, оттягивает указательным пальцем перемычку и проводит языком по ложбинке? Сказали бы Сара или Шелли, что он «слишком заботливый», если бы узнали, какой у него огромный стояк на пьяную, запутавшуюся, страдающую без родительской любви девочку?

Надо притормозить, пока не слишком поздно.

— Сара, ты можешь встать?

— Зачем?

— Чтобы мне было удобнее с тобой разговаривать. Ну, пожалуйста, хотя бы сядь, ладно?

Сара перекатилась на спину.

— Ты можешь со мной разговаривать, и когда я лежу.

Еще хуже. Она выглядит такой открытой, с раскинутыми руками, ноги слегка раздвинуты и согнуты в коленях. У нее торчали ребра и кости бедер. Он ощутил сильное желание провести рукой по изгибу ее талии. Она так совершенна — на нее трудно смотреть, от нее невозможно отвернуться.

— Почему ты на меня так смотришь?

Джейми поднял взгляд на Эйфелеву башню.

— Ты не могла бы что-нибудь надеть?

— Зачем?

— Потому что, когда ты почти голая, мне трудно с тобой разговаривать.

— Почему?

— У тебя есть халат или что-нибудь в этом роде? Я могу принести.

— Халат? Это такая штука, которую носят пухлые беременные дамы, чтобы никто не увидел, какие они жирные и кошмарные?

Джейми вскочил.

— Я ухожу.

Она потянулась к нему, схватила за руку и усадила обратно.

— Нет.

— Я знаю, что ты расстроена, но не надо порочить Шелли.

— Прости. Ты меня любишь?

— Да.

— Но не так сильно, как ее?

— Совсем по-другому.

Она снова плюхнулась на живот и зарылась лицом в подушку. Он позволил себе хорошенько ее рассмотреть. Ее кожа была такая гладкая и бледная. Смертельно бледная. Бескровная.

— Потри мне спинку, — сказала она. — Ты говоришь, прямо как Майк

— Почему это, как Майк?

— Майк всегда говорит, что с Джесс совсем по-другому. Нажимай посильнее. Я не разобьюсь.

Джейми нажал сильнее.

— Наверно, я это не так хорошо умею, как он.

— Он никогда не трет мне спинку. Думаю, он это делает для Джесс, наверно, не знаю, может быть, стоит его спросить. А ты гладишь спину Шелли?

— Иногда. В последнее время я чаще глажу живот. — Его захлестнуло чувство вины, когда он представил, как больно было бы Шелли, если бы она знала, чем он занимается. Просто утешает старую подругу. На ее постели. А она в одном белье. Пьяная и такая ранимая. Все нормально, Шелл.

— А мне ты погладишь животик? — Сара перевернулась так внезапно, что он не успел убрать руки. Одна оказалась у нее на животе, другая на левой груди. Теперь он был уверен, что его возбуждение не имело отношения к ее горестному состоянию, а объяснялось исключительно тем, что она намеренно его соблазняла.

Он поднял ладони в воздух.

— Нет.

Она взяла его руки и положила туда, где они были раньше. Забавно, что на вид она казалась такой холодной, как будто в ней вовсе не было крови, которая бы ее согревала, но ее кожа обжигала, и он чувствовал, как сильно бьется ее сердце.

Он отстранился.

— Я пойду домой к Шелли. Она беременна, ты знаешь?

— Я знаю. He уходи. — Сара села на кровати и сдернула лифчик одним плавным заученным движением.

Джейми не стал смотреть на ее грудь. Он смотрел только на заплаканное, ничего не выражающее лицо. Только кожа лица имела какой-то цвет, и весь он был сосредоточен вокруг глаз, которые были такими красными и распухшими, что их едва можно было узнать. Ему показалось, что вся ее голова выглядит странно — слишком большая, лицо с неестественными цветовыми пятнами напоминало расплывчатые фотографии звезд сериалов, чьи лица приделывали в Интернете к телам порнушных красоток.

— Ты для этого меня позвала?

— Может быть.

Джейми пожалел, что любит ее так сильно. Ах, если бы он мог отказать ей и уйти. Но он хотел, чтобы она поняла, что она с ним делает. Ему нужно было, чтобы она узнала, что убивает его, нужно было увидеть, как она отреагирует, придает ли этому вообще какое-либо значение.

— Как ты можешь думать, что нормально пользоваться мной каждый раз, когда ты нуждаешься в сексуальной разрядке? Майк рассказал, что в тот вечер, когда мы с тобой... он сказал мне, что он... что вы друг друга трогали за ужином. — Рыдание вырвалось у него из груди, слезы полились потоком. Ему было все равно. — Он сказал, что ты была возбуждена. Он сказал, что ты была вся... Все это желание, Сара, господи! Я думал, ты хотела меня!

Сара вынула из коробки, валяющейся на кровати, бумажную салфетку и вытерла Джейми лицо.

— Но я правда хотела тебя, Джейми. Клянусь тебе. Ты не должен был его слушать. Он тебе завидует.

Джейми оттолкнул ее руку.

— Я был так счастлив тем вечером. Я думал, ты и правда хотела меня.

— Я правда хотела. И сейчас я тебя хочу. — Сара схватила его за руку и сунула ее к себе между ног. — Чувствуешь? Все это для моего мальчика Джейми.

Он чувствовал. Чувствовал влажный жар, пышущий сквозь слишком тонкую ткань. Влажный жар, который ее тело выработало только для него. Здесь больше никого не было; конечно же, это для него. О боже! Он закрыл глаза и сосредоточился на образе Шелли; она была именно та жена, которая ему подходила. Подумай о ребенке. Подумай о том, как будешь чувствовать себя завтра, когда Сара будет вести себя так, как будто ничего не случилось.

— Мне нужно домой, — сказал он, не отнимая руку.

— Тебе нужно остаться со мной.

Она поцеловала его снова, и на секунду он потерял себя. Потом он вспомнил, что за последние тридцать шесть часов она делала это, по меньшей мере, с двумя другими мужчинами. Для нее он был ничто, для Шелли — все. Он отстранился.

— В последний раз, когда мы... ты сказала, что делаешь это, потому что расстроена из-за того, что мы с Шелли... из-за ребенка и всего прочего. Ведь ничего не изменилось. Я тебе на самом деле не нужен — ты просто не можешь вынести, что я нужен кому-то еще.

— Может быть, сначала так оно и было, но... — Она влажно поцеловала его закрытый рот. — Стоит мне посмотреть на тебя, как сразу хочется тебя трахнуть.

Он целовал ее, не желая этого. Ее груди были под его ладонями, они были горячее, чем когда-либо на его памяти, но в остальном такие же. Она позвала его по имени и схватила за шорты; он зарыдал и подался назад.

— Почему именно сейчас? Все эти годы, Сара, и когда у меня, наконец, есть... Почему ты делаешь это сейчас? — Его голос прозвучал надтреснуто, что было вполне объяснимо, потому что Сара просто раздирала его на части. Скоро будет слишком поздно; еще немного, и он больше не сможет собрать себя воедино.

— Мы не можем знать почему. — Сара толкнула его на спину и оседлала. Он позволил ей это. — Это как вулкан. Проклятая гора спит много лет. Люди строят дома у подножия. — Она расстегивала его рубашку, стаскивала шорты. — А потом, в один прекрасный день, бум! Добрая старая гора взрывается — и смотри-ка — горячая магма заливает все милые маленькие отели, рестораны национальной кухни и достопримечательные деревянные домики. Тогда и только тогда все начинают говорить, что катастрофа должна была случиться. Она была просто неизбежна. Это с самого начала был вулкан, а не гора.

Она выпрямилась, стоя над ним на коленях, и подалась вперед, чтобы опереться ладонью на стену над его головой. Другой рукой она спустила трусики к коленям, потом подняла каждую ногу по очереди и, наконец, стряхнула влажный хлопковый комочек с постели. Она наклонилась над ним, опираясь о его плечи.

— Я знаю, что делаю тебе больно, я знаю, ты боишься, что я сделаю это опять, и я не могу обещать, что этого не сделаю. Иногда мне кажется, что я делаю тебе больно уже тем, что существую. Но я могу тебе обещать, что не буду делать вид, что этого не было, и не буду делать вид, что это ничего не значит. — Она сменила позицию, и мокрые губы ее влагалища коснулись его эрекции. Он вздернул бедра, стремясь войти в нее, но она поднялась так, что оставалась недоступна. — Сначала попроси, чтобы я тебя трахнула.

— Трахни меня, Сара. Пожалуйста.

Она улыбнулась и опустилась на него. Джейми закрыл глаза от ощущения себя внутри нее, потом открыл их снова, потому что Сара занималась с ним любовью, и он не хотел ничего пропустить.

— Ты такой невероятно красивый, — сказала Сара, дергая его за редкие волосы на груди. — Ты прекрасный, чудесный, невероятный мужчина, и я тобой горжусь. — Она говорила так нежно, касаясь его груди и живота, медленно скользя вверх и вниз по его члену. — Не думаю, что когда-нибудь говорила тебе, что горжусь тобой, но я горжусь. Ты будешь самым лучшим папой...

— Т-ш-ш. Пожалуйста, Сар, не говори о...

— Ты должен жить с этой реальностью, Джейми. — Она улыбнулась и набрала скорость. — Мы уже давно друзья, и то, что я знаю, каково это, когда твой член во мне, ничего не изменило, и сейчас это ничего не изменит. Через несколько месяцев ты будешь женатым мужчиной с ребенком, а я все равно останусь твоей лучшей подругой, и все равно я буду хотеть тебя трахнуть, а может, и ты будешь хотеть того же. Это реальность.

— Я всегда, всегда буду хотеть тебя, Сара. Это... Ах!

Он хотел сказать ей, что это единственное, чего ему хотелось в жизни, но она потянулась назад и взяла в руку его яйца, и он не мог говорить.

— Понимаешь, я всегда знала, что когда-нибудь у тебя будет своя семья. Для меня был большой удар... ну да, меня рассердило то, что это случилось так рано, но это должно было произойти. Ты заботливый, Джейми. Ты создан для того, чтобы быть отцом. — И все это время она массировала ему яйца и подпрыгивала на его члене. Ее дыхание стало прерывистым. — А я вот была создана для этого.

Джейми понимал: она говорит ему, что никогда не будет его женой и не родит ему ребенка. Она предлагала ему возможность иметь семью, о которой он всегда мечтал, и девушку, о которой он всегда мечтал, но не в одном доме, не с одной женщиной. И это было правда, правда хорошо.

Но теперь он хотел, чтобы она замолчала, потому что, как бы он ни любил звук ее голоса, никогда за всю жизнь он так отчаянно не хотел кончить. «Сара», — простонал он, и это было все. Он произнес ее имя — и все, что он хотел сказать ей, словно взорвалось у него в паху; он содрогнулся, зарыдал, потом затих.

Весь январь и февраль Джейми и Сара виделись так же часто, как и всегда, но вместо того чтобы смотреть кино, напиваться или идти обедать, они залезали к Саре в постель и оставались там, пока Джейми не становилось пора домой. Сару саму удивляло, насколько ей нравилось его трахать, но еще больше ее удивляло, как легко она засыпала, когда он лежал рядом. Слыша его дыхание, чувствуя его руку на талии, ощущая его запахи и звуки, она успокаивалась. Много раз ему приходилось ее будить, чтобы сказать, что ему пора, и она проводила всю ночь, безуспешно пытаясь вновь обрести безмятежность, которая охватывала ее с ним.

Майк постучался к ней в конце января. Нос его зажил, он пришел виноватый, с поджатым хвостом. Он сказал Саре, что соскучился по ней и что секс с Джесс напоминает ему то время, когда ему было тринадцать, и он кончал, оседлав кучу подушек. Сара не могла придумать уважительной причины не спать с ним, так что их роман возобновился. Через месяц он снова ей до смерти надоел. Она с нетерпением ждала его свадьбы, которая предстояла в июле. Не столько свадьбы, впрочем, сколько свадебного путешествия, обещавшего целые три недели отдыха от Майка.

Третьего марта Шелли родила девочку, которую назвали Бьянка. Сара пришла в больницу, подарила Шелли желтые розы, Джейми сигару, а ребенку крохотный белый чепчик Она подержала розово-белый сверток, стараясь почувствовать хоть что-нибудь, кроме нетерпения. Джейми проводил ее до автобусной остановки, все время рассказывая о схватках и эпидуральном обезболивании, кормлениях и купаниях. Он не поцеловал ее на прощание, а пожал руку и поблагодарил за то, что она пришла повидаться с его девочками. По дороге домой она старалась не думать о горячем извивающемся крохотном создании, но чувствовала его вес на пустых руках, слышала причмокиванье и вздохи в шуме автобуса. Она чувствовала обиду и смущение. Она была поражена, что это горячее, по-особому пахнущее существо, которое сотворил Джейми, смогло вызвать у нее боль в руках, что оно сделало Джейми слепым к ней, холодным к ее желанию.

В ту ночь Сара натворила много плохого. Опасного, болезненного, грязного. Она не возвращалась домой, пока телесная память о ребенке не стерлась. Пока ее кожа не сделалась воспаленно-красной, а она не стала вонять, как бездомная, как бесчувственная.

Несколько недель после рождения Бьянки Джейми держался от Сары подальше. Он звонил ей каждый вечер, извиняясь за то, что не придет на очередное свидание. Младенец был непредсказуем, требователен; от него нельзя было отойти. Шелли была усталая и больная, ей нельзя было отказать. Кроме того, была работа, работа по дому, подготовка к свадьбе. Он придет к ней, как только представится возможность.

Сара сказала ему, что все равно занята. Программа, необходимая для сдачи экзаменов с отличием, была более насыщенной, чем ожидалось, и Сара обнаружила, что ее старого учебного распорядка недостаточно. Теперь она являлась на факультет истории искусств каждое утро к семи часам, пила кофе, топала ногами, чтобы согреться, и щелкала ручкой, как и остальные неутомимые отличники, одетые в черное и украшенные синяками под глазами. С семи до девяти они спорили о том, действительно ли Слессор был модернистом, о том, гений Хоуп или зануда. Иногда они помогали друг другу писать доклады или формулировать тезисы дискуссий. Они ели шоколадные бисквиты, печенья с гашишем или арахис, похищенный со стойки университетского бара. В девять часов они желали друг другу удачи, целовались, легко или серьезно, и направлялись на свои занятия или собрания. За обедом они собирались снова, ели то, что оставалось после утреннего собрания, и спорили снова. После обеда опять были занятия, в начале вечера все занимались в библиотеке или печатали работы в компьютерной лаборатории, после чего Сара прыгала в автобус и ехала прямо на работу, где подавала еду и убирала посуду до десяти часов. Джейми звонил в одиннадцать, не пропуская ни одного вечера. Они разговаривали несколько минут, а потом Сара занималась опять. Как правило, она ложилась около трех часов, а засыпала на заре. В выходные она спала и занималась, и не виделась ни с кем.

Поиск по сайту: