Глаза Материи

Это новое видение не установилось за один день; в действительности, вся новая жизнь оформлялась на всех фронтах, как и обычно, это первый контур способа бытия следующего вида; и бесконечно интересен переход от одного способа видения или слышания или движения к другому, потому что через него мы можем ухватить ключ к тому механизму, который, по сути, составляет всю разницу между старым видом и новым. В начале Мать говорила: я теряю мое зрение, я теряю слух, я теряю память... Всегда «я теряю», когда что-то иное должно прийти на смену - есть даже некое «я теряю свою жизнь», что также должно измениться. И она заметила с изумлением, потому что она всегда изумлялась: «Например, я беру листочек бумаги и читаю с него столь же ясно, как это было обычно. Как только я замечаю, что вижу ясно - всё кончено!...» Она замечает. Да, как только «замечаешь», так сразу же возвращаешься в тюрьму - там можно заметить всё, так что ничто больше не естественно или чудесно, как оно должно быть. В другой же раз, после нескольких попыток прочесть послание, беря увеличительное стекло, откладывая его в сторону и, наконец, прочтя на одном дыхании, она отметила: «Я только что прочла и видела очень хорошо. Но как только возвращается старая привычка (как идея или как воспоминание), что мне нужно увеличительное стекло, тогда я больше ничего не вижу! Затем я забываю о том, что нужно видеть или не видеть, и работа идёт прекрасно! Я не замечаю, вижу я или нет. И так во всём... Со внешней стороны здесь какая-то несуразица. Это должно зависеть от другого закона, который управляет Физическим, и который я пока что не знаю». Она вскоре узнает этот другой закон: что есть лишь один орган, сознание, который в ходе эволюции как бы «окаменел», чтобы быть по привычке связанным с глазом или ухом, но который распространяется везде без какой-либо поддержки - естественно, ведь он поддерживает всё!

Затем стали множиться другие явления, приходящие под другими углами: старые явления обретали другое значение или новую остроту; то, что прежде она обычно видела внутренними глазами или глазами «сновидения», начало переходить в физическое, как если бы менялось само восприятие тела, и всё становилось физическим, даже «иные миры»! «Я подняла глаза (я сидела перед зеркалом, в которое я обычно не смотрю), я подняла глаза и взглянула, и увидела множество вещей... И в тот момент я получила переживание, я сказала себе: О, вот почему моё видение с физической, чисто материальной точки зрения, кажется затуманенным. Потому что то, что я видела, было ГОРАЗДО БОЛЕЕ ЯСНЫМ и бесконечно более выразительным...» как если бы Мать начала видеть физическое гораздо яснее, но другим способом. «Чувства меняются - я не имею в виду, что используются чувства с другого плана (это понятно, с самого начала мы имели чувства повсюду, но теперь всё совсем по-другому): я имею в виду, что САМИ ЧУВСТВА меняются. Ты понимаешь, меняется их содержимое. Например, состояние сознания человека, на которого я смотрю, меняет его физический облик ДЛЯ МОИХ ФИЗИЧЕСКИХ ГЛАЗ. Глаза этого человека уже не те же самые, как и остальная часть его лица - даже цвет и форма - вот почему иногда я колеблюсь. Я вижу людей (я вижу их каждое утро, ты знаешь) и узнаю их, и всё же они другие, они не те же самые каждый день (некоторые всегда одни и те же, всегда, как камень), но некоторые не всегда одни и те же; в отношении некоторых я даже колеблюсь: он ли это? Но, боже мой, он так изменился...» И это явление становилось всё более и более точным: «Ты понимаешь, это больше СОЗНАНИЕ вещей, чем их внешний облик. И я заметила: вот, например, передо мной кто-то; есть люди, которые становятся всё более ясными и отчетливыми по мере того, как я на них смотрю; другие же становятся всё более тусклыми и расплывчатыми ДЛЯ МОЕГО ФИЗИЧЕСКОГО ВИДЕНИЯ. И это зависит от их состояния сознания. Некоторые становятся совершенно ясными и отчётливыми, особенно их глаза, и в их глазах я вижу сознание. А другие, наоборот, становятся тёмными и тусклыми; есть даже такие люди, у которых я вижу два чёрных экрана на месте их глаз. Как если бы они что-то хотели скрыть. Очень интересно». Другими словами, физический мир, вещи, существа обретали для Матери ясность лишь в той пропорции, в какой они содержали сознание - и, достаточно странно, в человеческих существах не всегда было больше всего сознания! Те «чёрные экраны» - это типично человеческое явление, возможно, даже чисто человеческое: как часто Мать говорила о жизни в камне, не говоря уж о бутылочках для полоскания рта! «Когда люди приходят, чтобы увидеться со мной, поначалу я вижу лишь их силуэт, затем, внезапно, всё становится различимым. А потом снова происходит затемнение - В СООТВЕТСТВИИ С ИХ МЫСЛЯМИ! Довольно интересно». И весь физический мир казался меняющимся и текущим, становился ясным или туманным, как текучая картина, в соответствии с тем сознанием, которое он содержал.

И то же самое для слуха: «Тем же образом я слышу определённые звуки. Мне приходилось замечать звук почти невоспринимаемый, приходивший через сотни ярдов, а у меня было такое впечатление, что он раздавался прямо здесь... Я слышу то, что мне нужно слышать, пусть это будет малейший шорох, а весь шум разговора, все вещи, производящие много шума, я вовсе не слышу!» Поэтому они говорили: «Мать глуха», «Мать слепа», но она была глуха к их «мешанине Лжи» и слепа к их скверным мыслям, которые она очень хорошо знала (или, скорее, очень хорошо чувствовала, к сожалению). «Некоторые люди говорят со мной, а я совершенно не слышу - ничего. С другими я слышу какое-то жужжание, не имеющее смысла. Тогда как с некоторыми я слышу каждое их слово. Но это другой способ слышания. Я слышу вибрацию их мыслей, вот что делает звук столь ясным... В течение очень долгого времени, годами, я чувствовала, что когда люди не ясно думают, я их не слышу. Но это не совсем так: это когда их сознание не ЖИВО в том, что они говорят - это не столько вопрос "думания" - их сознание не живо в том, что они говорят; есть лишь ментальная машина, и я вовсе ничего не понимаю, ничего. Когда их сознание живо, это затрагивает меня. И я наблюдала, например, что люди, которых я не слышу, думают, что это из-за того, что я глуха самым обычным образом, и начинают кричать - это даже хуже, это как если бы они швыряли в моё лицо камни!» Ни разу, ни на минуту, прямо до самого конца, я никогда не чувствовал, что Мать слепа или глуха. Она всегда отлично меня слышала, даже мои самые дурацкие вопросы, и она всегда меня видела... вероятно, лучше, чем я вижу себя в зеркале!

Так чем же тогда является настоящее видение, что делает его по-настоящему «конкретным»? Материальной серостью, которая становится всё туманнее, или же неожиданно сияющая вещь? И с её чудесным юмором, однажды она заметила:«Мой способ видения - это по-настоящему очень интересная вещь. Внезапно что-то приходит (вещь или лицо или письмо или...), ясное, отчётливое, почти светящееся. В следующую минуту всё как в тумане - как если бы мне говорили: это стоит видеть (поэтому я смотрю), а то... [смеясь] лучше об этом не беспокоиться!» Так что письма - груды писем - объекты, люди, всё становилось ясным или исчезало в соответствии с... его истиной или полезностью. Исчезал весь мир человеческих нагромождений. Виделось то, что конкретно. Конкретное - это то, что сознательно.«Всё это изменилось, то есть вся работа органов - и органы ли это изменились или их работа? Я не знаю. Но они подчиняются совсем другому закону».

Тем не менее, я продолжал донимать Мать, потому что я всегда имел некое инстинктивное и рациональное недоверие к подобным вещам. (В действительности, как бы странно это ни прозвучало, но Мать всегда казалась мне наиболее рациональным существом в мире, как если бы наконец я встретил того, кто был бы воплощённым разумом по сравнению с этим миром сумасшедших, оснащённых наукой и телевидением, и все её переживания, довольно загадочные для большинства людей, всегда казались мне несущими некую глубокую логику, подобную истинной логике вселенной. Мать - это истинная логика вселенной. Она была иррациональной ничуть не больше, чем глухой или слепой. Только это следующая логика вселенной, или, возможно, старая извечная Логика, которую, как мы думаем, мы могли бы лучше освоить и «улучшить» в нашей тюрьме.) Я спросил её, несколько вызывающе: «Но, послушай, не может ли психическое видеть подобным образом?» «Нет, вовсе нет! Это не так, как все видения, которые я имела!... Это новое видение вещей не имеет ничего общего с тем, чтобы выходить из материи, чтобы иначе увидеть мир (это давно уже проделывали и прежде, ты знаешь, в этом нет ничего нового, и это не так уж чудесно), это не так: это материя, взирающая на себя, совершенно новым образом, и вот что удивительно - она видит всё дело совершенно по другому». Мать не закрывала глаза, она не уходила в созерцательность и даже не пыталась видеть: вещи просто так обретали форму, спонтанно, перед её глазами, и как если бы в истинной их форме, как если бы сознание тела взирало на мир своим собственным способом, чисто, без ментального покрытия, которое придаёт видимый налет сознания, налёт культуры, конкретный налет пудры или усов... что вовсе не конкретно, что на самом деле не существует. Это не Мать «видела»: вещи показывали себя такими... какими они были на самом деле. И она добавила, с некой юной улыбкой, такой чистой, столь детской, которая растягивала её лицо (странно, но в такие моменты она выглядела как смеющаяся китаянка!): «Всё начинает становиться таким, как если бы всё это виделось в первый раз и под совершенно другим углом - всё, всё: характер людей, обстоятельства, даже движение земли и звёзд; всё подобно этому, всё стало совершенно новым и... неожиданным, в том смысле, что всё это человеческое видение полностью ушло! Так что вещи поменяли видимость!»

Короче говоря, ложная материя постепенно исчезала, та самая материя с лощёными усами - та самая с тяжёлыми вибрациями.

Но что-то остаётся, что является истинной Материей.

Поиск по сайту: