ЧЕРЕМУХОВЫЕ ХОЛОДА

Ветер и снег.

Мельтешенье надежд

И черемухи цвет.

Рой мотыльков-однодневок

На стылой земле.

Ветер качает их крылья…

Лаская.

Они опоздали родиться

И умирая

Тают…

(с-к «Незабудки», Сыктывкар 1994;)

***

Что такое стихи?

Одни говорят:

«Проповедь!»

Другие утверждают:

«Исповедь!»

Что же такое стихи:

«Проповедь через исповедь»

или

«Исповедь через проповедь»?

(с-к «Незабудки», Сыктывкар 1994;)

Ш

***

Григорию Спичаку

Шуршанье шин. Асфальт.

Апрельский вечер.

Съедает дождь остатки снежных зим.

И улыбается апрельская дорога

Улыбкой африканского божка –

Блестящими зубами переходов.

А вешний дождь нетороплив и вечен.

И с придыханьем девушка-диспетчер

Водителю о чем-то говорит

По рации…

Таксист доволен. Улыбается слегка,

И на баранке твердая рука

Уверена и даже грациозна,

А светофоров хитрые глаза

Подмигивают мне:

-Еще не поздно

начать сначала.

Впереди – века! Века…

(с-к «Незабудки», Сыктывкар 1994; с-к «Север. Чаша причастия» 2012)

Э

***

Эти руки многое сказали...

я давно не видел чутких рук,

и целую трепетные пальцы

осторожно, чтобы не спугнуть

первый тур заказанного танца.

Опасаясь породить печали

редких встреч и тягостных разлук,

начинаю снова вечный круг

поиска тропы в страну Любовь.

Отрицая прошлое неверье,

отрицая прошлые потери,

поддаюсь на еле слышный зов

и целую трепетные пальцы

в зимний день заказанного танца

женщине по имени Любовь.

(с-к трех авторов, «Кони небесные», СПб, 2003)

Я

***

Я вернулся! Сбылись пророчества

Вешних криков горластых грачей!

В край, где дали мне имя-отчество…

Здравствуй, вечный Коровий Ручей.

Испеку на воде плоским камушком

Десять блинчиков на показ.

Пусть годков серебренных добавилось,

Но силенок еще не растряс.

Заполошная птица в полуночи

Нервно вскрикнет: «Ты чей! Ты чей!»

Я отвечу: «Не бойся, тутошный!

Из деревни Коровий Ручей!»

Сухогруз на реке загукает,

Подтверждая мои слова:

- Как же, помню, всегда при удочках

был заглавный сорвиголова!

А по бровкам, канавам, на займищах

Перекличка квакуш все звончей:

-Внук Степана приехал давеча

навестить свой Коровий Ручей!

На Печору дурманом черемухи

Наплывает багрянец-туман.

Я блуждаю по тропкам отроческим

Пряных игрищ вдыхая дурман.

Междузорье былинного таинства

Сохрани от речей, от вещей!

Береги мое детство, пожалуйста,

Деревушка Коровий Ручей!

***

Я видел в зеркале

огонь, кирпичную стену.

Казалось мне, что за спиной

весь мир идет ко дну.

Мглу разрывал сухотный хрип

и чей-то кашель-стон.

Зеркальным оком из глубин

глядел холеный..."он".

Ползла поземкою огня

шипящая смола,

ловила за ноги меня

удавка - кабала.

Но храм познания вины

построил мой народ,

к нему со всех сторон страны

начался крестный ход.

И задрожал горящий змий,

и скрылся в безднах волн,

когда над весями Руси

начался перезвон.

Я видел: в зеркале судьбы

крошились кирпичи,

а с неба падали слова -

познания ключи.

(с-к трех авторов, «Кони небесные», СПб, 2003)

***

Я – внук Крылатой Серафимы*,

мне родом долг и честь даны

на сохранение страны

в бредовом гульбище рутины.

И дед мой – родовой помор,

врываясь ночью в полудремье,

зовет в наследные гнездовья,

страну полярных рек и гор.

Там забываются соблазны,

там лечатся рубцы души,

там не бесчинствуют гроши,

народ живет без мысли праздной.

И если рушу я обет,

тону в рутинной слизкой тине,

спешит на помощь Серафима,

приходит в сон упрямый дед.

* - писатель В. Личутин написал повесть «Крылатая Серафима» и посвятил ее Раисе Ивановне Журавлевой – моей северной бабушке, учительнице, всю жизнь служившей сохранению страны.

(Библиографический справочник-анталогия «Литераторы Эжвы», Сыктывкар, 2003;

а-х «Белый бор», Сыктывкар 2011)

***

Я не люблю пионы и перроны…

Облезлые перроны сентября.

С тех давних лет,

когда дарил пионы,

той, что любить умела… Не меня.

(г-а «Красное знамя, Сыктывкар, 1993; ж-л «Россияне», 1994 г)

***

Маме

Я стою у порога,

Постучаться не смея,

После долгих скитаний

по стране Лицедеев.

Я стою возле двери

Заветного храма,

После долгих скитаний

В закоулках Обмана.

Я стою оробев,

Постучаться не смея

В дверь заветного храма

За которой, как прежде,

В своем вечном халате

Великая жрица

Ворожит над огнем,

Над кипящей водою.

Дверь заветного храма

Я тихонько открою:

- Я вернулся.

Здравствуй, Мама!

(с-к «Незабудки», Сыктывкар 1994;)